Война в Нагорном Карабахе — или, как говорят армяне, в Арцахе — взорвала общественность нескольких стран: Армении, Азербайджана, России и Турции. Именно оттуда появились многочисленные интернет-тролли, фейковые новости и призывы ко взаимному уничтожению. При том, что государства занимают разные позиции, официально не соглашаясь с этими призывами. Но важно не это, а смогут ли они, в частности, Россия, сдержать вспышку на своей территории, которая неизбежна в случае эскалации конфликта там.

 

Мой бэкграунд

Мой прадед Карапет родом из-под Степанакерта. Как называлась его деревня уже не вспомнит никто. Другой прадед — Павел — был председателем колхоза тоже где-то в Карабахе. Сын Карапета Артём и отец моей матери Сурен родились в Баку и прожили там почти всю жизнь — до первой войны. Третий дед — и единственный, кого я знал — вообще был азербайджанцем, звали его Идрис Ширалиев, он был третьим сыном толкователя Корана и мужем тёти моей мамы Нинель, сестры бабушки Ани, которые обе были дочерьми прадеда Павла.

Мы жили в новом микрорайоне Баку в новой девятиэтажке, которую населяли представители всего СССР. Напротив нас жила русская семья из Новосибирска, над нами — армяне из Шуши, в соседнем подъезде — лезгин дядя Рамис… Всех не вспомнить и не назвать.

Отцы вечерами играли в нарды у подъездов: «щещь, бещь...». Дети бегали во дворе. Иногда дрались. Тогда побитый приходил в отцу обидчика и говорил: вот, Артурик меня побил и самокат отнял! Папа Артурика звал сына и, не отрываясь от доски, давал ему подзатыльник со словами «А, шанверты, зачем маленьких бьёшь?!». Артурик понуро возвращал самокат, извинялся, и через пять минут уже играл с владельцем транспорта, как ни в чём не бывало.

Детям было безопасно в нашем дворе. Все знали всех и все всех защищали. Независимо от национальности и вероисповедания.

Когда взорвался Карабах в 1988-м к нам пришёл сосед-азербайджанец и велел собираться: «Сегодня в наш дом придут». Отвёз к деду Идрису, тот уже потом доставал нам билеты в МинВоды (с трудом, и получилось у него это исключительно из-за положения, которое занимал: единственный, кто умел читать на фарси, получивший от отца огромные древние Кораны в кожаных с золотом обложках, он почти каждый вечер принимал дома людей, приходящих с вопросами; эта роль в азербайджанском обществе была весьма значимой). Парой месяцев ранее из Сумгаита мой отец-армянин с русским мужем моей тёти Аллы вывозил её с сыновьями — тоже с помощью азербайджанцев. И тоже в день, который стал последним для многих армян города.

Мне было шесть, но я уже тогда понял, что войну начинают не люди.

 

«Захади в гости, дарагой!»

16 лет назад я начал работать в ежедневной газете одного крупного самарского медиахолдинга. Коллектив у нас был разномастный, поначалу кроме редактора-грузина и меня представителей кавказских народов не было, хотя всех остальных — вдосталь. Поскольку был я тогда молод и зелен, именно мне поручили заниматься темами национальных объединений — в ключе «а вот у нас, представляете, есть армянская (акзербайджанская, чувашская, мордовская и т.п.) диаспора! А у них ещё такие праздники бывают!». В общем, иди, сказали, ведай русскому люду об интересностях.

Глобальных проблем на почве национальностей тогда не было: только отгремела вторая чеченская война, развалилось РНЕ, скинхэды срочно перекрасились в патриотов, и жилось, в общем-то, спокойно. Возможно, поэтому редакционное задание выполнялось легко, как по маслу.

В Самаре больше 22 тысяч армян и больше 14 тысяч азербайджанцев — это данные десятилетней давности, свежее сходу я не нашёл. Все эти люди живут, работают, учатся, растят детей, дружат или ругаются с соседями, ведут бизнес, иногда не совсем законный, а порой — совсем незаконный, но в целом как-то существуют. Друг друга не убивают, некоторые даже работают вместе.

Моё знакомство с диаспорами было настолько тёплым, что я помню об этом до сих пор. Артур Мартиросян, в ту пору председатель армянской диаспоры, хоть и с трудом мирился с армянином, плохо говорящим по-армянски, но приглашал не только как журналиста не только на официальные события, но и просто в гости. Тогдашний лидер Лиги азербайджанцев Самарской области, узнав, что я — из Баку, перешёл с официального тона на обычный и тоже приглашал в гости. Тольяттинец Меджид Меджидов, возглавлявший тамошнее азербайджанское объединение, вообще не хотел отпускать в Самару, зазывая на шашлыки.

Обычные люди, встречавшиеся в жизни, вели себя так же: никакой агрессии — только предложение мира и дружбы. И всё это было искренне.

 

Что дальше? 

Сейчас у меня есть знакомые и друзья как среди армян, так и среди азербайджанцев. И все они сходятся в одном: что бы ни происходило — нам нельзя идти за эмоциями и вредить друг другу. Нужно помогать своим, стараться остановить кровопролитие, спасти детей с обеих сторон. Но не усугублять, не переносить ту войну на эту землю.

В то же время происходящее в информационном поле грозится разрушить эту шаткую установку миролюбия. Армяне обвиняют Турцию в участии в войне на стороне Азербайджана, азербайджанцы говорят «вы всё врёте!», но доказательств ни того, ни другого, ни у кого нет. Таких, которые невозможно оспорить. Азербайджанцы говорят: покажите нам хоть одного турка! Армяне отвечают: у вас их военная техника! Им говорят: а мы её купили!

Армяне говорят: вам помогают сирийские наёмники. Им отвечают: покажите хоть одного! Армяне сливают какие-то записи бородатых людей в камуфляже, говорящих на непонятном мне языке (явно не армянский и не азербайджанский), в ответ их обвиняют в создании фейков.

При этом новости о переговорах с участием России подвергаются атаке троллей с турецких аккаунтов, а публикации интервью Алиева — таким же с армянскими именами.

Вместо того, чтобы остановиться и вспомнить, что в мире нет ничего важнее человеческой жизни, диванные герои подливают масла в огонь, разжигая это безумие. Остаётся только молиться, чтобы оно не пришло сюда — в Самару, где два наших народа уже давно живут в мире и согласии. По крайней мере, по основным вопросам.

Хорен Григорьян