Хорен Григорьян

У революций женское лицо

Богатый на кровопролитие XX век отличается от прежних тем, что, благодаря феминизму удельная доля женщин в числе движущих сил любых потрясений увеличилась настолько, что иные мыслители задаются вопросом, кто этими потрясениями руководит. На самом деле серьёзные изменения наступили только сейчас, в XXI веке, когда протесты возглавили женщины. Ранее же они были только исполнительницами поставленных мужчинами задач. 

Что выходило из таких революций — мы видели многократно. Тотальное кровопролитие, когда убивали любого несогласного, было возможно только при мужском лидерстве. Женщины от природы обладают невероятной созидательной силой, только и способной по-настоящему изменить общество. Любое общество. Во все времена.

Известная легенда о последнем императоре Священной Римской империи Конраде III рассказывает: осадив Вайнсберг на юго-западе Германии, он встретил настолько серьёзное сопротивление обречённых на поражение воинов герцога Вельфа Баварского, что предложил отпустить женщин, чтобы избежать жертв. Причём разрешил им взять всё, что захотят и смогут унести на себе. И когда ворота крепости открылись, оттуда вышли женщины, несшие на себе своих израненных мужей. Конрад был поражён, но позволил им уйти, оценив хитрость и ум этих женщин.

В наше время всякие подонки крепости не осаждают, но находят иные методы войны, часто — со своим же народом. Это мы видим сейчас на примере Белоруссии, где происходит удивительная, уникальная для всей новейшей истории мирная революция, которую возглавляют женщины. И не только Тихановская с Колесниковой — вообще все белоруски. Они защищают своих мужчин от карателей, встают живой цепью и ведут себя достойно герцогини Баварской, возглавившей то знаменательное шествие с мужьями.

Подобное, но в меньших масштабах, можно было наблюдать на прошлогодних митингах в Москве и пикетах в Самаре. Последние я видел лично и был удивлён количеству женщин всех возрастов, особенно много было молодых — красивых, умных и смелых. Они не просто стояли с плакатами, они заявляли свою позицию во весь голос, не страшась направленных на них камер сотрудников Центра «Э». И на фоне этих молодых и смелых меркли былые заслуги вечных лидеров протеста сталинистских взглядов (вроде известной Барановой, которая, хоть и на виду, скорее представитель старого, дофеминистского, мира).

Но, несмотря на столь качественные изменения, наш мир по-прежнему остаётся мужским, вернее — маскулинным, в самом худшем смысле этого слова. Такой мир не любит сильных женщин, свободных женщин, самостоятельных и способных быть лидерами. В таком мире место женщины — на кухне в окружении десятка детей.

Именно поэтому некоторые СМИ разместили за последнюю неделю материалы о том, что протест в Белоруссии есть часть мирового феминистского движения, указывая это как что-то плохое, чуть ли не женский заговор против мужчин. Отчасти этому есть и логическое объяснение, понять которое можно только немного погрузившись в историю.

Феминизм как социальное явление возник чуть более ста лет назад в форме движения суфражисток, которые боролись главным образом за избирательное право для женщин. К счастью, нашлись умные мужчины, которые вняли этим логичным и правильным требованиям и выполнили их, навсегда изменив мир. Это был феминизм первой волны.

В СССР благодаря идеологии коммунизма и первоначальным идеями отказа от семьи равенство женщин и мужчин пошло дальше: дамы встали у станка, сели в трактор и грузовик, пошли месить бетон. Хорошо ли это было? Едва ли.

Вторая волна пришлась на 1960-е годы прошлого века и совпала с несколькими революционными движениями в Европе и арабских странах. Тогда феминистки выступали за полное юридическое и социальное равенство мужчин и женщин. К несчастью, они этого не добились (а в некоторых странах, например, Иране, ситуация ухудшилась: к власти пришли исламисты и лишили женщин вообще каких бы то ни было прав). Эта неудача породила третью волну феминизма, начавшуюся в 90-е годы и принявшую форму сексуальных войн между представительницами движения. Всё банально и просто: одни порицали порнографию и всё с ней связанное, другие считали правильным раскрепощать женщин сексуально подобно мужчинам, чтобы они копировали мужское полигамное поведение и чтобы общество это одобряло.

Ничего плохого в полигамии женщин не вижу (даже наоборот — поддерживаю), но в общем мне больше импонируют постулаты первой группы (порнография и проституция — это формы насилия над женщинами), хотя я крайне отрицательно отношусь к их методам отстаивания своих позиций.

Примерно семь лет назад началась четвёртая волна феминизма, которая выражается в расширении требований: теперь женщины выступают в защиту маргинализованных социальных групп (вроде транс-женщин), используя для этого интернет. Отличительная особенность представительниц этой волны состоит в обличении мужчин как насильников. Всех мужчин.

Но в целом феминизм, даже со всеми его минусами, явление правильное и необходимое нашему маскулинному обществу. Потому что в основе этого движения — правильные требования о равноправии (перегибы рад-фем не берём в расчёт, они себя изживут, как всё агрессивное и бессмысленное). И особенно потому, что никакое другое движение за равноправие не выступает.

Поэтому странные публикации с негативным подтекстом относительно протестов в Белоруссии как части мирового феминистского движения я бы прокомментировал так: даже если это действительно правда (на самом деле — нет), то это хорошо. Женщины, которые раньше боролись за права и свободы женщин, становясь лидерами политических протестов, начинают бороться за права и свободы всех. И в конечном счёте приходят к достижению целей феминизма: равенству женщин и мужчин. А без этого у нашего общества нет будущего. Как и у любого другого.

Хорен Григорьян, специально для ИА «Засекин»

Андрей (КиберПоп) Федосов

Медицинские маски и церковные свечи

Как правило, во время каких-либо общественных потрясений или стихийных бедствий у людей заметно повышается религиозность: люди чаще обращаются в храм, о Боге вспоминают те, кто давно не вспоминал, и вообще вопросы духовности становятся актуальнее. Как говорится, в окопах и в падающем самолете атеистов нет. 

Текущий 2020 год запомнится пандемией коронавируса, которая много чего перевернула в общественном сознании. Но стала ли Русская православная церковь более популярной и востребованной в этих условиях? Приобрела ли она или потеряла? Кому-то может показаться, что люди стали заходить чаще в храмы. На этом основании легко сделать вывод о росте популярности Церкви в обществе. Но насколько такие размышления соответствуют действительности? И почему в критической ситуации в человеке будто бы просыпается вера в Бога?

На самом деле все банально и просто. Во время опасности у человека повышается не вера, а тревога, и зачастую ее уровень становится непереносимым. Мысль о Боге, о том, что есть кто-то всесильный, кто-то, кто окажет помощь, если попросить, снижает тревогу, дает опору и силы. Именно поэтому порой может казаться, что вера — она как костыль, на который опираются немощные. Что вера — удел людей слабых, не способных двигаться по жизни самостоятельно и нуждающихся в помощи и поддержке. Справедливости ради стоит отметить, что для многих это действительно так. Но если кто-то опирается на веру как на костыль, это вовсе не означает, что только так и может быть. 

Но вернемся к пандемии. По сути дела она ничего нового нам не принесла. Стрессовые условия всего лишь ускорили те процессы, которые протекали и без них. И если государство и без всякой пандемии потихоньку усиливало свой контроль над гражданами, то во время пандемии существенно продвинулось в этом направлении. И до самоизоляции медленно и постепенно шел процесс перехода на дистанционную работу. Черепашьими темпами, но все же развивалось дистанционное образование и формировался рынок доставки. А пандемия значительно усилила и ускорила эти процессы. То есть то, что нарастало до пандемии, стало нарастать значительно быстрее, а то, что отмирало до пандемии, стало отмирать значительно быстрее. 

В отношении Церкви — все ровно то же самое. Если кто-то из граждан до ковида двигался в сторону своего воцерковления и активизации собственной религиозной жизни, но делал это медленно и постепенно, то во время кризиса мог просто ускоренными темпами логически завершить эти процессы. Отсюда может сложиться впечатление, что произошел какой-то пусть незначительный, но все же прирост популярности Церкви, а следовательно, и ее влияния. 

Однако параллельно с процессом ускоренного воцерковления некоторых граждан шел и обратный процесс. Ведь в Церковь не только приходят, из нее еще и уходят. 

Весной всех православных россиян потрясло обращение патриарха с призывом воздержаться от посещения храмов. В самих храмах стали вводить санитарные меры вплоть до дезинфицирования лжицы перед каждым причастием и использования одноразовых салфеток вместо плата. 

Все это стало полным и неприятным сюрпризом для церковных людей. Ведь на протяжении многих десятилетий как-то по тихому, но настойчиво прихожанам внушалась мысль, что в храмах заразиться ничем нельзя, что внутри все свято, и никакие болезнетворные микробы там жить не могут. И уж тем более — в чаше со Святыми Дарами. И вдруг, на тебе! 

Отсюда сразу же возникло настолько мощное ковид-диссидентство в церковной среде, что пришлось грозить административными прещениями тем настоятелям храмов и монастырей, которые упорно не хотели ничего слышать про санитарные меры и воспринимали их как проявление маловерия. Но и это не помогло, и кто по-тихому, а кто в открытую продолжает либо вообще не верить в существование COVID-19, либо отрицать возможность заразиться в храме, либо все-таки допускает такую возможность, но считает, что следует полагаться «на волю Божию», и если суждено умереть, значит — умереть. Последнее выглядит чрезвычайно радикально и жестоко. 

Яркий тому пример — недавно преданный анафеме бывший схиигумен Сергий Романов. Он и в прежние, «доковидные» времена отличался радикальными взглядами, а после призыва патриарха воздержаться от посещений храмов совсем потерял чувство меры и последовательно сначала был запрещен в служении и предан церковному суду, потом лишен сана, а сейчас уже и вовсе отлучен от Церкви. 

Весной с объявлением самоизоляции Церковь имела шансы переломить ситуацию в свою пользу. Для этого ей следовало действовать значительно решительней и проявить подлинную заботу о здоровье своей паствы. Но вместо этого патриарх ограничился лишь формальным призывом, а храмы закрывал уже не он и не правящие архиереи на местах, а главные региональные санитарные врачи. Впоследствии с решениями чиновников соглашался и патриарх, и митрополиты, опасаясь расколов и демонстрируя таким образом свою слабость и не способность реально управлять Церковью. И это не могло не сказаться на авторитете и влиянии Церкви, и, конечно же, не могло пройти бесследно для тех, кто уже задумывался о своем расцерковлении. 

Я полагаю, что, кроме печального опыта, ничего Церковь не приобрела за время пандемии. Никакого реального всплеска религиозности в обществе не произошло. В сухом остатке, по моим наблюдениям, как снижался авторитет РПЦ в общественном сознании последние 15-20 лет, так и продолжает снижаться — несмотря на всю поддержку и усилия со стороны государства. И даже если люди ситуативно и стали чаще заглядывать в храмы, ставить свечи и молиться, то связано это только с повышением тревожности. 

И когда тревога уйдет, или к ней привыкнут, или научатся с ней справляться, тогда все вернется на круги своя.

Андрей Федосов, 
психолог, блогер, ведущий YouTube-канала «КиберПоп ТВ»,
специально для Засекин.Ру

Людмила Кузьмина

Выборы: тихо, скромно, по-семейному

Дорогостоящее мероприятие под названием «Выборы депутатов местных представительных собраний Самарской области» — последняя репетиция перед выборами 2021 года, когда губернии предстоит определиться с теми, кто будет представлять интересы граждан не только в Госдуме, но и в региональном парламенте. И, в отличие от большинства избирателей, те, кто организует выборы, не воспринимают их как пустой звук. Для себя же стараются! Закрепляют за собой полномочия, сохраняют и приумножают рабочие места, дополнительные доходы и особые привилегии. 

И поскольку выборы — дело исключительно бюрократической корпорации, то иным лицам, нечаянно названным в Конституции РФ «источниками власти», не следует совать нос в дела этой самой бюрократической корпорации. 

Именно поэтому законодательные ограничения, препятствующие независимому и партийному наблюдению, с каждым годом становятся все жестче. На сегодня партии должны заблаговременно уведомлять комиссии, кто именно и где будет следить за ходом голосования. С предоставлением ФИО, адреса и телефона наблюдателя. Журналисты-внештатники более не могут попасть на участок, а штатные корреспонденты изданий вынуждены заблаговременно получать специальную аккредитацию. И поскольку возможностей для наблюдения становится все меньше, львиная доля нарушений остается для избирателей невидимой. 

Выборы в нашей провинции прошли стерильно и незаметно. Молчал о предстоящем голосовании телевизор, пустели почтовые ящики, обычно заваливаемые персональными приглашениями прийти на участок в нужный день. Единороссы почему-то не обещали с баннеров, как спасут всех ветеранов, природу, а заодно и кошек с собаками. В типографиях не печатались стотысячные тиражи агитгазет.

Временами независимые СМИ и немногочисленные наблюдатели сообщали о нарушениях. О том, что, манипулируя законом, избирательные комиссии отказывали в регистрации кандидатам, не согласованным с властью и не связанным с четырьмя так называемыми «парламентскими» партиями. Нельзя было допустить конкуренции, равно как и неопределенности, кто именно будет в итоге депутатом. В дни голосования, растянувшегося со 2 по 13 сентября, на участках, казалось, ждали как можно меньше людей. Иные кандидаты впоследствии побеждали с результатом в 15-20 голосов. 

11 дней досрочного голосования, красиво обоснованные созданием комфорта для избирателей, стали еще одним препятствием для независимого, объективного наблюдения. Равно как и для беспартийных кандидатов, которых, как будто потехи ради восстанавливали в регистрации за сутки до Единого дня голосования. 

То, что досрочное голосование — зло для честных и прозрачных выборов, наглядно показала УИК №2810 в Куйбышевском районе, где отдельный подсчет «досрочки» выдал стопроцентное голосование за единоросса. Никто из 75 человек не позволил себе иного выбора. 

В организации «правильного», «нужного» результата комиссиям помогали управляющие микрорайонами, старшие по домам и работодатели, которые несли в УИКи списки желающих проголосовать на дому. И никто даже не задумался о проверке списков. Из-за подобного отношения нелепая ситуация произошла на участке №5076 в Промышленном районе. К избирателю пришли с урной, но оказалось, что он под домашним арестом, и при этом уже успел проголосовать в помещении УИК, куда его доставил полицейский. Возможность приводить такие примеры у нас остается только благодаря наблюдателям. При этом сотни участков остались, что называется, без присмотра. 

Так кто же «сделал» итоги голосования 2020 года? Кто эти люди, которые будут через год проводить выборы в губернскую и государственную думу?

Любопытно, но буквально в день выборов мы обнаружили, что комиссиями руководят целые семейные подряды. В УИК №5076 Промышленного района председатель Евгений Скрябин, выдвинутый собранием по месту работы. Его мама, Татьяна Скрябина, по совместительству — зампред комиссии (КПРФ), а папа — Михаил Скрябин — секретарь. 

А вот УИК №3042 в Октябрьском районе. Председатель — Нина Декина (собрание по месту жительства). Серкретарь — ее дочь Анна Декина («Справедливая Россия»). Еще один член той же комиссии — сын председателя Иван Декин. О племяннице Нины Декиной Валентине Бочкаревой, тоже входящей в состав УИК №3042, можно уже не упоминать. 

УИК №3023, тот же район. Председатель — единоросс Иван Конюшихин. И еще трое — секретарь по имени Любовь, члены комиссии Михаил и Ирина. Все — Конюшихины. Выдвинуты собраниями по месту работы либо жительства. Как тут не порадоваться, что три совершенно разных собрания абсолютно солидарны между собой: семья должна быть всюду вместе!

Можно еще упомянуть УИК №2632 Кировского района. Почти треть комиссии — с фамилией Зинченко. УИК №3306. Роман Калинин — председатель, его мать — заместитель. Оно и понятно, мама — самый надежный человек, только она может подменить. 

Этот список можно продолжать и продолжать. Без ответов остаются вопросы, которые хотелось бы задать самарцам: вы вообще когда-нибудь видели эти собрания по месту работы, учебы, проживания? Вы когда-нибудь собирались со своими соседями с единственной целью — выдвинуть кандидатуру в состав избирательных комиссий? Наверно, нет. Тогда откуда берутся документы о таких собраниях, которые прикладывают к заявлению о согласии стать членом УИК?

Выборы 2020 года в муниципалитетах Самарской области показали единственное, что могли показать. Что с одной стороны есть власть, чиновники и бюджетники, которые всегда готовы показать «нужный» результат. А с другой — не верящее в выборы и демократические процедуры население, подчас и не знающее, что в эти дни оно кого-то куда-то выбирало. 

Людмила Кузьмина, правозащитница,
координатор движения в защиту прав избирателей «Голос» в Самарской области
специально для Засекин.Ру

Хорен Григорьян

Скрепное насилие

Два года назад всех потрясла история Риты Грачёвой, которой ревнивый муж отрубил кисти рук. Изверг вывез её в лес и покалечил из ревности. Подонка посадили. Девушка живёт с протезом одной руки и как-то восстановленной левой — правда, явно с нарушением функций.

Недавно Рита выпустила книгу о домашнем насилии, которому подвергалась в том браке. И вышла замуж. Оба этих факта говорят о том, что она как-то смогла пережить весь этот ужас. Вопрос о глубине травмы остаётся открытым.

Пару месяцев назад российский Твиттер взорвали публикации бывших сотрудниц самиздата «Батенька, да вы трансформер!», в которых девушки обвиняли Егора Мостовщикова в сексуальном насилии над ними. Кампания была столь мощной, что даже сам Мостовщиков-младший на неё отреагировал — в духе спора, конечно, но с такими аргументами, что верить ему захотели немногие.

Потом за ситуацию извинился Григорий Туманов (бывший со-издатель), который, по признанию самих жертв, ничего не знал и виновен ни в чём быть не может. Его извинения сути не поменяли, но хотя бы показали: в «Батеньке» есть и нормальные мужчины.

В январе «Медуза» публиковала данные социологических исследований по теме домашнего насилия в России. Цифры ужасают: «35% опрошенных женщин хотя бы раз в жизни сталкивались с физическим насилием (со стороны партнера) или сексуальным насилием, 38% убийств женщин совершают их партнеры-мужчины, 75% пострадавших от домашнего насилия в России — женщины; 79% российских женщин, осужденных за убийство, убили тех, кто применял к ним домашнее насилие». Дальше читайте там, пусть волосы встанут дыбом. Если, конечно, человечность ещё в чести.

История «батеньки» ужасна. Я бы виновников наказал очень жёстко. Потому что из-за таких, как они, плохо относятся ко всем мужчинам.

И это тоже ужасно: в разборках по этому насилию затравили всех, у кого на лице может расти борода. Слово «мужчина» стало равносильным слову «насильник». Что неправильно и даже преступно. К счастью, сами девушки (по крайней мере, те, кого я успел прочитать) избежали всеобщего клеймения мужчин и обвинений всех в совершённых горсткой подонков преступлениях. Любой нормальный человек понимает, что такие ситуации, которые были в «батеньке», недопустимы. Без вариантов. И всё же многие возмущались тем, что это перешло в публичную плоскость, а не в полицейскую, например. Но это легко объяснить и понять: пока в нашем обществе будет нормальным сказать вслед прошедшей женщине «вау, какая тёлка!», плохое будет случаться. И здесь важно, что чем больше людей об этом расскажут — тем ближе день, когда большинство посчитает это плохим. 

Во всех ситуациях, когда конкретные факты насилия становились известны обществу, порицанию подвергались… жертвы. Вечно «сама виновата», «тут не всё однозначно», «… не захочет — … не вскочит» и подобные оценки, преимущественно от мужчин получили и публикации о Рите, и твиты изнасилованных журналисток «Батеньки». 

Кого-то это удивляет, меня — нет. Россия — страна скрепного насилия. Здесь считается нормальным наказывать детей ремнём, давать им подзатыльники, показывая, что правда — за сильным, и право сильного безгранично. Нормально здесь и бить толпой одного — потому что толпа сильнее, а правда — у сильного, и право сильного безгранично. А уж хорошенько наподдать «узкоглазому» или «черно...му» — это для россиянина, как говорится, сам бог велел! И надо ли вспоминать верховенство насилия в армии и тюрьме?..

Поэтому и полиция никак не реагирует на многочисленные обращения избиваемых каждый день женщин, обещая только: «приедем, опишем труп». Поэтому и чиновники ничего не делают: для них это и есть норма. И поэтому закон о профилактике домашнего насилия, разработанный Оксаной Пушкиной, Алёной Поповой, Мари Давтян и Алексеем Паршиным и способный действительно (при его соблюдении) изменить ситуацию, до сих пор не принят Госдумой.

И не будет принят в таком виде никогда. Потому что нельзя же отнять у себя право сильного — решать, кому и как жить, куда ходить, что надевать, что говорить и думать, какой длины держать волосы, какого цвета они имеют право быть… Так недолго и до цвета кожи добраться, ей-богу!

А если вспомнить, как трепетно о скрепах говорят президент и даже патриарх (вот уж кого должна больше волновать жизнь человеческая и душа человека, а не что-то иное!), то надежда на то, что общество в России станет цивилизованным, умирает в сильных конвульсиях. Ведь невозможно в одночасье изменить мировоззрение: если мы всецело за скрепы, позволяющие бить и насиловать женщин, калечить детей и убивать слабых, то вытравить этот яд из сознания каждого можно будет только за десятилетия воспитания нового поколения. А воспитывать его некому: у всех — скрепы…

Вот и получается, что самая сильная из этих скреп — насилие. И именно его россияне транслируют как внутри страны, так и вовне, разжигая войны против своих жён и ближайших соседей. А иногда и чужих.

Хорен Григорьян, специально для ИА «Засекин»

Ксения Штефан

Подите в суд

Знаете, что меня, как журналиста, больше всего поразило на выходе из самоизоляции? Это дикая избирательность самарских судов.

Да, большинство сотрудников средств массовой информации осведомлены, что закрытыми являются процессы, касающиеся гостайн, несовершеннолетних и преступлений против половой неприкосновенности. На остальные — приходите, пожалуйста, наблюдайте за правосудием. Это в теории. Но на практике все выходит немного иначе.

Пока мы все находились в самоизоляции, в суды не пускали ни СМИ, ни слушателей, к коим относятся близкие обвиняемых, гражданские активисты, да и просто любопытствующие. Тогда это выглядело достаточно логично: не работал ряд организаций, людей просили поменьше бывать в общественных местах и даже госструктуры хотя бы частично перешли «на удаленку». В этот период суды рассматривали только очень неотложные вопросы — например, о продлении арестов. 

А дальше «самоизоляционный» режим понемногу ослабляли, маховик Фемиды снова начал раскручиваться, и вот тут мы столкнулись с невероятным законодательным казусом. Некоторые суды, например, Октябрьского района Самары, возобновили работу с рядом ограничительных мер: посетителей, включая журналистов, пускали в масках и перчатках. Но пускали! Другие же вершители судеб человеческих рассудили по-своему и просто не стали возобновлять открытые судебные процессы. К последним, в частности, относятся суды Промышленного, Железнодорожного района и даже, в некоторых случаях, суд областной. На мои вопросы о том, почему меня как представителя СМИ не пустят в судебное заседание, мне отвечают: «На основании распоряжения председателя суда». С одной стороны, казалось бы, что такое распоряжение председателя суда? Это указание, которое распространяется на сотрудников суда, коим я не являюсь. С другой стороны, на входе в здание стоят судебные приставы и они преграждают мне дорогу. А также родным и близким подсудимых, независимым наблюдателям. Но об этом чуть ниже.

Не нравится распоряжение председателя суда — можете обжаловать. Как куда? В суд. Ха-ха. Чуть отступая от темы скажу, что когда подсудимые заявляют отвод судьи (это значит, что обвиняемый считает, что решающий его судьбу человек пристрастен, поэтому хочет его заменить другим), этот вопрос рассматривает сам «отводимый» судья. На моей памяти ни один судья еще ни разу не удовлетворил просьбу о замене себя другим.

На незаконное, на ваш взгляд, решение о недопуске в судебный процесс можно также пожаловаться председателю областного суда или в квалификационную коллегию судей (ККС). И вот тут у меня для вас еще один сюрприз! Однажды я жаловалась председателю облсуда и в ККС на недопуск в процесс — с предсказуемым, разумеется, результатом. История была следующая. В одном из районных судов Самары рассматривали дело в отношении прокурорского работника о получении взятки (не буду отвлекаться на мысли о том, что и сотрудников «системы» гипотетически могут подставить — это целая тема для отдельной статьи; в то же время общественность вправе знать, не оправдают ли коррупционера, против которого есть неопровержимые улики). Это происходило еще задолго до того, как все мы услышали о существовании COVID-19 и прекрасного термина «самоизоляция». Казалось бы, как я могу не пройти «фейс-контроль»? А очень просто. Судья (условно назовем ее «Базева»), услышав, что я журналист и хочу присутствовать на заседании, парировала без изысков: «А мы вас не хотим». А потом, демонстративно развернувшись к адвокатам, спросила их: «Вы ведь против»? И снова мне: «Вот видите, и адвокаты против». Какой закон мог бы подтвердить легитимность этого аргумента, осталось для меня неясным. Конечно, я написала жалобы. И вот то, что содержалось в ответном письме на мое имя, выражаясь словами моего любимого поэта «было бы смешно, когда бы не было так грустно». Поскольку судейское руководство написало, что не пустили работника СМИ в процесс из-за того, что в заседании выступал оперативный сотрудник. Возможно, я бы даже и поверила: тайны оперативно-розыскных мероприятий или еще что-то в этом роде. Если бы не одно «но». Перед заседанием оперативный сотрудник, встреченный мною в коридоре, был со мной достаточно приветлив и даже начал отвечать на какие-то журналистские вопросы, прерванные, впрочем, вызовом его для дачи показаний. Да и бросил он мне напоследок что-то типа: «Сейчас в процессе все сами услышите». Наивный.

Теперь свежий пример. Я в медицинской маске, заранее предупредив пресс-службу письмом о том, что приду, пытаюсь прорваться в облсуд на рассмотрение апелляционной жалобы приговоренного к 12 годам колонии сына экс-спикера Губдумы, полковника Росгвардии Дмитрия Сазонова. Но приставы меня не пропускают, сообщив, что в регионе разгул коронавируса, а меня нет в их списках. Во-первых, — господи, да какие вообще списки?! Вы или ведете открытые процессы, или не ведете. У вас тут вроде правосудие, а не театр, куда вход по билетам. Во-вторых, я ведь отправляла письмо на официальную почту суда, да на официальном бланке редакции. Так почему меня не внесли в списки? Позже выяснилось, что надо было написать предупреждение на личную почту пресс-секретаря. Мне кажется, что это не выдерживает никакой критики. Но и это не все. Не пускали не только меня. Не пускали родственников Сазонова. А они, заметим, имеют определенное влияние в городе. И знаете, я редко так делаю. Но в тот момент я начала ругаться и напоминать о гражданских правах и свободах. Отчаянная мера возымела результат — меня-таки пропустили. Но вопрос остался без ответа: на каком основании вы пускаете в открытые по закону суды людей по спискам? И ведь не то, чтобы я сильно защищала опального полковника. Я, быть может, вообще хочу выяснить — вдруг его оправдают при наличии каких-нибудь неопровержимых улик (но это не точно). Но сам факт недопуска журналистов! Наконец, вишенка на торте: я пыталась прорваться в суд с удостоверением сотрудника государственного СМИ. А пришла бы с корочками «Засекина» — должна была бы быть благодарна, что вообще осталась цела?

Знаете, кое-кто из моих знакомых адвокатов говорит: главное, чтобы уголовное дело не дошло до суда. Потому что там — всё, там уже биться чуть ли не бесполезно. Не могу однозначно сказать, что это верная модель. Но и на этот счет у меня есть недавний пример. Судили в Самарском районе бывшего сотрудника МВД по имени Иван. Его обвиняли в получении взятки. Видео задержания нет. Находится свидетель, которая утверждает, что чуть ли не наблюдала, как ему подбрасывали взятку. Да и прочих нестыковок в деле хватает. На суд приходят старенькие родители и супруга полицейского — никакого золота и дорогой одежды, не смахивают на вид на родных «коррупционера». Обвиняемый рассказывает, как при задержании ему сообщили, что ему мстят за «несговорчивость» его брата, тоже работающего в МВД, а судить его будет вот этот конкретный судья, и приговорит он его к реальному сроку лишения свободы.

Никто (никто!) не может ничего поделать, и вот этот конкретный судья приговаривает молодого парня к восьми годам лишения свободы в колонии строго режима. За полученные (или все же не полученные?) 200 тысяч рублей. А воровал бы миллионами в Москве из бюджета — приговорили бы к строгому режиму или отпустили бы?

Главное, чего я не понимаю — почему наше правосудие так избирательно. И, казалось бы, были какие-то предпосылки к налаживанию ситуации. Вот с сентября 2019 года ввели обязательную аудиозапись судебных процессов. Но, опять же, давайте откровенно — а кто-то все эти аудиозаписи прослушивает? Да и в открытом доступе этих аудиозаписей нет. Знаете, чтоб обеспечить беспристрастность и честность уголовных процессов, я бы ввела видеотрансляции заседаний на сайтах судов. Или обязательное сохранение видеозаписей с процессов в открытом доступе. Чтоб все сомневающиеся могли пересмотреть заседания, и ни у кого бы не осталось сомнений в правоте Фемиды. Но кто меня послушает, конечно. 

Ну и последнее. Пожелаю вам никогда не попасть в «наш самый гуманный» суд. Не в качестве журналиста.

Ксения Штефан, специально для ИА «Засекин»

Сергей Лейбград

Крысиные игры

Всех интересует не лирика, этика и история, а ответ на плоский и актуально заразительный вопрос: «Почему футбольный клуб с почти двухмиллиардным (ну, хорошо, с полуторамиллиардным) ежегодным финансированием из областного бюджета вместо обещанного места в «десятке» элитной лиги вновь оказался в ФНЛ?».

В начале во всех смыслах нулевых годов я написал стихи, где помимо прочих были строчки «Какой бы не творился произвол, Футбол в Самаре больше, чем футбол». Последняя сентенция, иронически отсылающая к знаменитой формуле Евгения Евтушенко («Поэт в России больше, чем поэт») ушла не только в «народ», но и в номенклатуру, став частью местного фольклора. А вот о произволе с бесстыдным пафосом и наигранным удивлением вспоминают лишь во дни позоров и скандалов, ненадолго всплывающих в центре общественного внимания в связи с очередным падением самой известной и популярной региональной команды.

Вот и нынешний юбиляр, будучи по совместительству самарским технократом, ничтоже сумняшеся сотрясает экологически сомнительную атмосферу родного края словами о великой истории «Крыльев Советов», патриотизме, возвращении к традициям и наказании наёмников, не оправдавших высокое доверие и уже в третий раз за последние шесть лет опустивших самарские «Крылья» в первый дивизион. 

Во-первых, не стоит путать великую мировую игру со своей «великой историей». История самарского футбола и клуба, созданного 3 мая 1942 года, переполнена драматическими, трагикомическими и экзистенциальными событиями. Величия в ней нет, но есть эмоционально подлинная, альтернативная биография города, спасавшая многих его жителей от казённой и страшной повседневности. Последний настоящий титан самарского футбольного мифа Виктор Карпов тихо и почти незаметно умер в разгар коронавирусной пандемии 30 марта этого года в возрасте 93-ёх лет. Выдающийся советский футболист, игравший за лучшие команды страны в международных турне, заслуженный мастер спорта и заслуженный тренер СССР, капитан, а затем главный тренер «Крыльев» странным образом оказался не нужен нынешним популистам. Твердящие с механическим усердием глуповских чиновников о местных воспитанниках - даже во время мундиального ража не вспомнили о том, кто предъявил стране самое знаменитое поколение куйбышевских футболистов. Легендой самарского футбола они называют не Андрея Каряку или безымянскую звезду Александра Анюкова, а Сергея Корниленко. Игрока, который в отличие от Александра Глеба (кстати, чуть-чуть поигравшего за «Крылья») так и не прославил свою белорусскую родину на международной арене. Нападающий Корниленко, не закрепившись в топовых клубах, профессионально отработал в Самаре свой большой бюджетный гонорар. Он честно и самоотверженно играл на пределе своих ограниченных возможностей. Но олицетворяет он, увы, самый стыдный с точки зрения результатов период  в российской истории «Крыльев». Никогда до 2014 года не покидавшая элиту российского футбола команда вместе с «легендой» умудрилась дважды вылететь из Премьер-Лиги. Третий провал Корниленко встретил уже в качестве помощника главного тренера. Теперь его, как самарского патриота, назначили спортивным директором.

Впрочем, всех интересует не лирика, этика и история, а ответ на плоский и актуально заразительный вопрос: «Почему клуб с почти двухмиллиардным (ну, хорошо, с полуторамиллиардным) ежегодным финансированием из областного бюджета вместо обещанного места в «десятке» вновь оказался в ФНЛ?». 

Самый простой и циничный вариант ответа: «Потому что теперь уже бывший главный тренер «Химок» Сергей Юран (и стоящие за ним люди) своими разоблачительными заявлениями о «продаже» места подмосковного клуба привлёк интерес УЕФА». Правда, Юран погорячился. Он назвал продажей «кулуарное решение». Футбол «высших достижений» в России, как и почти всё остальное, регулируется высшими должностными лицами. Ещё за три дня до заявления «Химок» о том, что они нашли средства для выступления в РПЛ, опекуны «Крыльев Советов» уверяли Андрея Талалаева и наиболее востребованных футболистов, что новый сезон они начнут в Премьер-Лиге.

Второй вариант также не из области финансовых махинаций, долгов, политических интриг, наследия «Ростехов» и Меркушкина-Шляхтина вкупе с демонической фигурой гражданина Кипра Василиоса Зиакаса, мефистофельским силуэтом агента Андреева и «булгаковским» призраком адвоката Пашкова. Причина бездарного выступления «Крыльев» в вялой и безразличной работе главного тренера Миодрага Божовича, который после Перми, Ростова и Тулы пришёл не доказывать свою футбольную состоятельность, а обеспечивать безбедную старость. По неофициальным данным, он умудрился попасть в «шестёрку» самых высокооплачиваемых тренеров России. Те же футболисты под руководством «голодного» Талалаева на излёте коронавирусного чемпионата на равных противостояли лигачемпионским «Локомотиву» и «Краснодару», едва не избавив губернатора и прикормленную им в клубе публику от оправдательно пропагандистских и прочих постановочных мероприятий. То бишь - демонстративного увольнения зицпредседателя Фунта, простите, Виталия Шашкова и уехавшего из Самары по окончании контракта селекционера Геннадия Голубина.

И только в третью очередь стоит поговорить о футбольном космодроме «Восточном» и «Золотом телёнке». Как это не обидно, но только в третью очередь. Ибо подобные сюжеты разворачивались и продолжают разворачиваться во многих российских клубах – и уже почивших в бозе, и ещё «радующих» свои торсиды алогичными победами на футбольных полях.

После частных попыток лукавого реаниматора самарского футбольного мифа Германа Ткаченко (подарившего болельщикам Самары бронзу 2004 года и почти четыре года счастья) и создателя футбольной академии Юрия Коноплева, мечтавшего сделать то, что позже получилось у Галицкого в Краснодаре, футбол в Самаре стал частью монопольного государственного проекта эпохи политического коммерческого патриотизма. 

Предшествовало этому прямое ростехнологическое правление Владимира Артякова и второе «пришествие» Германа Ткаченко, вскоре окончательно изгнанного из Самары подчинёнными высокопоставленного путинского опричника. Мы помним замечательных Яна Коллера и Иржи Ярошика и шестое место в 2008 году. А потом самый оглушительный в «великой истории» самарской команды договорный позор в Грозном,  вылет из Лиги Европы от полулюбителей из Ирландии, униженного Леонида Слуцкого. 

В конце 2009 года выяснилось, что спонсорские средства оказались кредитами. В городе распространились слухи, что «Крылья» всерьёз собираются обанкротить и отправить на «возрождение» во вторую лигу под временным наименованием «Крылья Советов-Лада». Дальше была героическая эпопея самарских болельщиков. С митингами, съездами, перекрытиями улиц, пикетами и голодовкой в Музее самарского футбола зимой и весной 2010-го. Будучи непосредственным участником тех событий, хорошо помню, как затаились в этот период работники «великого клуба». Некоторые из них, справедливо обличающие нынешнюю бездарность и подлость, тогда обзванивали ветеранов «Крыльев», чтобы они не «засвечивались» в акциях протеста. 

«Героическое сопротивление» и «патриотическое кино» закончились заседанием правительства России во главе с Путиным. «Крыльям» назначили спонсоров. Президентом клуба стал экс-капитан самарской команды времен советской второй лиги, бизнесмен Виктор Развеев. Он вместе с Юрием Газзаевым и Александром Тархановым сумел удержать «Крылья Советов» в Премьер-Лиге и одновременно прикрыть оголившийся зад всесильных «Ростехов». Никаких расследований не случилось. Через полтора года Развеева убрали. Права на «двухмиллиардный долг», закреплённый гарантиями правительства Самарской области, если верить экс-министру имущественных отношений региона Юлии Степновой, перешли от банка братьев Артяковых «РТ-Капиталу». 

С приходом «чудотворца» Меркушкина некий адвокат Андрей Пашков заявил, что именно он стал единственным собственником кипрской компании «Феканата Холдингс Ко. Лимитед», которой принадлежит 100% в ООО «СА Спорт Менеджмент», владеющим 100% акций ЗАО «ПФК «Крылья Советов». Пашков, до сих пор входящий в Совет директоров клуба, «по случаю» купил офшорную компанию у прежнего собственника примерно за 80 тысяч рублей в июне 2012 года (в мифологическом пространстве точные данные не разглашаются). Формальным владельцем кипрского офшора был советник экс-губернатора Владимира Артякова Василиос Зиакос. Тот самый Зиакос, коего «куратором самарского футбола» не так давно вслух простодушно назвал большой человек с большими отступными Миодраг Божович. Анекдот с Феканатой закольцевал «родниковый» депутат и тоже с тех пор член Совета директоров Александр Милеев. В 2013 году «Самарский комбинат «Родник» приобрел у Пашкова 73,81% акций «Крыльев», по опять-таки слухам, за два с лишним миллиона долларов. И сразу же продал их областному правительству. За шесть тысяч двести рублей, по свидетельству Юлии Степновой.

Строительство самарского футбольного котлована «Восточный» под патриотическую сурдину Мундиаля и «Самара Арены» на мордовском цементе за бюджетные, естественно, деньги продолжилось. Фонды банкротились и пересоздавались. Кривая схема прямого бюджетного финансирования работала. Верховная санкция была получена наместником Меркушкиным и продлена «человеком ростехов и волгопромгазовцев», технократом Азаровым. «Крылья» вместо символа альтернативной человеческой и карнавальной истории города превратились в главный социальный раздражитель – осиное гнездо бюджетников-миллионеров. 

При всей неоднозначности и двусмысленности фигуры Виктора Развеева, он понимал, что без тренера с характером, умеющего выстроить игру, и футболистов, способных добиваться командного результата, прикрыть от болельщиков разворованные руины «великой истории» и организационно мутного, раздутого клуба невозможно. Подручные Меркушкина во главе с легкоатлетом Шляхтиным и бухгалтером Поваровым и назначенцы Азарова оказались профессионально невменяемыми. Что и обернулось триумфальными «Нью-Васюками». На роль Остапа Бендера в этом патриотически-коммерческом бюджетном театре не нашлось Сергея Юрского и Андрея Миронова. Пришлось доверять Шикуновым и Андреевым. Вечером передавались деньги, а на завтра исчезали стулья. За последние два года через клуб прошли более трёх десятков футболистов. Вполне квалифицированных. Прошли и не оставили следа. В этом году «Крылья» должны были участвовать в межгалактическом турнире, то есть, по заверениям Шикунова-Божовича, бороться за попадание в Лигу Европы… 

Хотя… На лубочном спектакле «Публичная порка народным губернатором Азаровым нечестивых футбольных бояр» с гордостью вспоминали, как успешно продали Александра Соболева московскому «Спартаку». За 165 миллионов рублей. Приобретали воспитанника барнаульского футбола за 25 миллионов. Сколько сам перспективный форвард, забивший в осенней части чемпионата 10 мячей, и его агент Андреев заработали в Самаре – неизвестно.

Некогда выдающаяся Академия имени Юрия Коноплёва, как и ставший академией клубный Центр подготовки футболистов, критически отстали от уровня школ «Спартака», «Краснодара», «Зенита», ЦСКА, «Локомотива», «Рубина», «Чертанова». Самый известный ныне в футбольном мире, после Александра Анюкова, уроженец Самары Артур Юсупов ни секунды не сыграл в майке «Крыльев Советов». 

Ещё до комического совещания по итогам провала, где прозвучали «выстраданные слова» про ставку на местных воспитанников и необходимость вернуться в Премьер-Лигу за один сезон, стало известно, что в «Крылья» за сто с лишним миллионов рублей перешли сразу девять клиентов агента Андреева – восемь игроков и главный тренер ФК «Чертаново» Игорь Осинькин. Осинькин – замечательный футбольный педагог, открывший и огранивший в «коноплёвке» много лет назад таланты Дзагоева, Зобнина, Горбатенко и многих других футболистов РПЛ и ФНЛ. Но он ведомый и не очень молодой. Но послушный. «Послушность» (или безразличие, как в случае с Божовичем) остаётся определяющим критерием для назначения главным тренером «Крыльев». Юраны и Родченковы слишком опасны, когда все шкафы переполнены скелетами…

Во втором туре чемпионата ФНЛ самарские «Крылья Советов» сенсационно уступили в гостях новичку первого дивизиона домодедовскому «Велесу» со счетом 1:3. Как говорится, домодедовские «скотоводы» забодали чертановские «Крылья». Но самарские «Крылья» ещё вернутся. По объёму бюджета они выглядят в ФНЛ, как питерский «Зенит» в РПЛ. С днём рождения, Дмитрий Игоревич. Какой бы не творился произвол, футбол в Самаре больше…

Сергей Лейбград,
специально для Засекин.ру

Людмила Кузьмина

Конституция публичного разврата

Отшумела, отплясала, отгудела Россия-матушка «веселый конституционный б****шник» (Роскомнадзор не позволяет называть все вещи своими именами, так что без звёздочек никак). Это новейшая история сегодняшней России, погружающейся во мрак средневековья. А вышеупомянутый термин со звездочками — меткое определение «работе» избирательных комиссий, данное одним молодым человеком, наблюдавшим всё это своими глазами в нескольких метрах от урны для голосования.

Но и остальные видели, что происходит. Страна, не страшась смерти от коронавируса, прямо во время мировой пандемии, не жалея живота своего и (своей возможной) смертью смерть (политическую Путина) поправ, самоотверженно пала ниц ради вечного (или просто пожизненного) правления президента, который уже 20 лет боится спуститься с небес на землю.

В масках, перчатках, через запертые двери, во дворах, разложив причиндалы членов УИК в продуктовые тележки, без закона и правил, голосовали и голосовали. Без устали. Неделю остановиться не могли. А виновник торжества в это время сидел в своём потайном бункере, путь в который лежит через кордоны ФСО и длинный дезинфицируемый туннель.

На что было похоже то, что телевизор называл «голосованием»? Не на референдум и не на свободное волеизъявление… Это был разгул низов.

«Народ к разврату готов!», — воскликнул бы в такой ситуации герой Василия Шукшина. И понурые члены 97 тысяч избирательных комиссий были принудительно вовлечены в этот публичный акт массового разврата.

Ряженые, под песни о гордости за Россию, а то и молча, крадучись, «рыскали» они по дворам, как напавшая на города и села мелкая шпана. В картонные коробки и карманы они целую неделю собирали галочки и крестики за обнуление Конституции и гаранта её.

А на 140 миллионов граждан страны всеми средствами информирования навлекали дурман. Про «сохранение памяти предков», хотя на их могилах вырастили города. Подняли из гроба Пушкина. Клялись, что ни пяди родной, пустеющей и заваленной отходами земли никому не отдадут. И до умопомрачения защищали традиционные ценности от нашествия привидевшихся в чьем-то гомофобном кошмаре однополых партнеров, зачем-то усыновляющих детей, а может и самого П***на. Или кого-то ещё.

А ещё сеанс массового гипноза был посвящен крепкой броне, танкам нашим быстрым, упругим резиновым дубинкам, щитам и чудо-бронетехнике для разгона демонстрантов. Это чтобы внутренний враг, не согласный на коронацию экс-чекиста, дрожал вместе с неведомым врагом из загнивающей далекой дали.

И вновь нерушимость союза мужчины и женщины, который теперь конституционно гарантирует, что размножение рода человеческого не прекратится. Но если эти не давали соблюдать Конституцию прежнюю, то что заставит их соблюдать новую? Даже в этой пикантной и не государственного ума дела части?

И в назначенный час повели крепостных бюджетников аки стадо неразумных овец… не на заклание, но к коробкам картонным и урнам полупрозрачным галочки ставить.

За Путина, без которого России не буде, за разнополые браки по заветам предков, передавших веру в Бога и однопартийность, за Перуна и свет в конце тоннеля, за защиту животных и МРОТ с ВВП, за язык государствообразующего народа, без устали лижущий начальника, за популизм и школьные обеды, за Крым и тыгыдым, за Курильские острова, за тех, кто в море, за откаты и лагеря нашей необъятной Родины, за веру-царя-отечество, за антирадужный антиамериканизм, за нули как символы настоящего и будущего, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Готовились к этому ритуальному акту разврата и насилия целых 20 лет. Тренировались и в 2008, и в 2011… И вот использовали всё, что прежде даже по их меркам считалось подлогом, нарушением и фальсификацией голосования. Всё, что было нельзя, стало можно. Законы юридические и божие были отменены, а право предано анафеме.

«Спасибо деду за победу», — кричали в каком-то угаре крепостные. «Спасибо за вечную молодость», — раздаётся голос победившего деда откуда-то из бункера.

Широким массам грезится спокойная и стабильная жизнь, «как при бабушке» или «при дедушке». Что-то из геронтологии, в общем… Но она положена только для стоящих у трона. Без всяких идеологий, обещаний коммунизма и прочей шелухи. Остальным — обнуление. Но они не верят.

Ближняя прислуга не должна беспокоиться и мечтать о замене суверена и гаранта… их благополучия. Им же не обнулили довольствие, а может, даже прибавили нолик-другой с правого края зарплатной ведомости…

Постриженные под ноль и одетые в военную форму, накормленные и оплаченные налогоплательщиками, должны грозить пушками и думать о кредитах.

Ко всему этому шли долго и упорно.

Закрывали ненужные СМИ. Пропаганда выстраивала альтернативную реальность. Асфальт меняли на плитку, осваивая миллиардные бюджеты. Несогласных рассаживали по тюрьмам, выдавливали за границы Родины, душили штрафами. Дежурные партии поддакивали, поставляя безмолвных, сумасшедших и подлецов в парламент. А если кто-то шуршит стаканчиками, то к ногтю и в каталажку по требованию раненного крышечкой от бутылки росгвардейца.

Новое государство без всяких ветвей власти и ненужных институтов явило себя миру.

«Околонуля» остались права, законы, институты власти, выборы, рубль, цены на нефть, здравоохранение, ЖКХ, пенсии, экономика…

Это сон больного, бьющегося в лихорадочном жаре? Это наша страна и её мракобесно традиционные ценности?

Людмила Кузьмина, правозащитница
специально для Засекин.Ру

Дмитрий Лобойко

Два закона поважнее Госсовета

О чем сейчас не говорят, а надо бы...

Обсуждение «обнуления» президентских сроков Владимира Путина и пересказ друг другу сценариев «Путин-2036», «Путин в Госсовете» и «Путин и возвращение монархии» – излюбленное занятие российского сегмента Facebook.

Последний сюжет – процесс принятия закона «О Государственном совете», который как бы прокомментировал председатель комитета Госдумы по госстроительству и законодательству Павел Крашенинников. На самом деле, ничего содержательного и вразумительного про закон он так и не сказал. Если не считать содержательным лозунг: «Госсовет окажется во главе публичной власти в России». Это не более, чем заклинание из серии: «Путин – лидер нации», «Без Путина нет России» и прочих заявлений, требующих разве что внимания узких специалистов.

Всё самое интересное, что могло произойти с Госсоветом уже произошло – его один раз упомянули в новой редакции Конституции РФ. Всё. Последующее обсуждение – художественный свист.

Пункт 1 статьи 11 говорит однозначно: государственную власть в Российской Федерации осуществляют президент, Федеральное Собрание, правительство и суды. Ни слова ни про какой госсовет. О нём только в пункте е.5 статьи 83: президент «формирует Государственный Совет Российской Федерации в целях обеспечения согласованного функционирования и взаимодействия органов публичной власти, определения основных направлений внутренней и внешней политики Российской Федерации и приоритетных направлений социально-экономического развития государства». То есть все те же цели и задачи, которые у Госсовета были с момента его воссоздания в июле 2000 года.

Госсовет не прописан в качестве органа власти, его цели не трансформировались, а функционал остался сугубо совещательный. А формирует его, как и прежде, президент – он же председатель Госсовета. «Надпрезидентских» функций у него быть не может.

Действительное обновление системы может случиться, когда будут приняты два других закона. Их принятия ждут много лет, но в обновленном основном законе страны появился намек на их принятие. Но его почему-то почти никто не заметил.

В России есть законы о Госдуме, Совете федерации, всех судах, правительстве и прочих органах власти, но нет закона «О президенте». В Беларуси, Казахстане и большинстве постсоветских республик такие законы есть. В нашей стране в начале 1990-х тоже планировалось его принятие, но от этой идеи отказались на неопределенный срок, так как четко определенные полномочия ограничивают почти безграничные возможности президента.

Незамеченной для общественности прошла крошечная поправка в 83 статью. К пункту «и»: президент «формирует Администрацию Президента Российской Федерации» добавили приписку: «в целях обеспечения реализации своих полномочий». А для определения «полномочий президента» необходим соответствующий закон.

А ещё в по большому счёту пустом интервью Павла Крашенинникова была оговорка о том, что в Госсовет могут войти представители администрации президента. За этой фразой могут быть самые интересные новеллы. Для включения в состав Госсовета «представителей администрации президента» (АП), о которых оговорился Крашенинников, так же желателен закон «Об администрации…».

Сейчас АП формируется и действует на основании Указа президента. То есть формально представители АП – клерки, хотя и очень влиятельные. А в Госсовете заседают сплошь «уважаемые люди», чей авторитет прямо или косвенно опирается на электоральную легитимность или её видимость.

Подготовкой ухода Владимира Путина «на пенсию» будет не закон «О Госсовете», а два других закона: «О президенте РФ» и «Об администрации президента».

Законы, которые опишут и таким образом ограничат полномочия, а вместе с ними и ограничения для главы государства и его администрации. Себя Владимир Владимирович ограничивать не будет, а вот преемника – вполне. Основа для этого уже заложена в новой редакции Конституции. Вот только для обсуждения гораздо понятнее Госсовет и «обнуление».

Дмитрий Лобойко