В конце июля этого года исполнится 90 лет со дня рождения литературоведа, исследователя творчества Пришвина, кандидата филологических наук Анатолия Леонидовича Кислева (1931–2016). Гуманитарии, жившие в 1970-е годы в нашем городе, хорошо помнят этого легкого в общении, неунывающего человека.

С городом Куйбышевом его многое связывало: здесь он учился, здесь готовил свою кандидатскую диссертацию о творчестве А. Серафимовича. На сайте «Константин Бальмонт» можно найти очень теплые воспоминания Феликса Генриховича Жарского «Мой друг Анатолий Киселев»: «Счастьем для меня всегда было общение с Анатолием Леонидовичем Киселёвым. Он одарил меня дружбой сразу, как только мы познакомились. Это было в 1962 году, когда я поступил в аспирантуру на кафедру советской литературы Куйбышевского пединститута, в очень важный и трудный для меня момент, когда я очень нуждался в поддержке. Он оказался моим старшим товарищем в науке, так как был уже на третьем курсе аспирантуры той же кафедры, сразу взял меня под своё крыло и давал добрые советы».

В порядке комментария к этой мемуарной записи замечу, что Ф. Жарский был аспирантом профессора И. М. Машбиц-Верова и писал диссертацию «Жизнь и творчество Э. Г. Казакевича», а А. Киселев учился в аспирантуре под руководством профессора Я. Ротковича.

После защиты диссертации Анатолий Леонидович на протяжении целого ряда лет трудился в Комсомольске-на-Амуре и в башкирском Стерлитамаке. Приходилось читать многие курсы, которые входили в филологические учебные планы пединститутов. В Куйбышевском педагогическом институте Киселев стал работать в 1976 году. Этому предшествовали драматические события в жизни институтской кафедры советской литературы и методики преподавания: в июне 1975 года скончался ее бессменный заведующий, доктор педагогических наук, профессор Я. А. Роткович, а годом позднее умерла исполняющая эти обязанности кандидат филологических наук, доцент Л. И. Янкина (она писала докторскую диссертацию и могла стать вполне достойным преемником своего учителя). Кафедра, таким образом, оказалась без руководства. На возникшую вакансию и был приглашен А. Л. Киселев, работавший в ту пору в Куйбышевском институте культуры.

Мне приходилось бок о бок работать с Анатолием Леонидовичем, наблюдать за динамикой его интересов и ориентиров в учебной деятельности, за его научными поисками. Он вел на факультете занятия по теоретико-литературным дисциплинам («Введение в литературоведение», «Теория литературы»), внимательно следил за новыми веяниями в этой области гуманитарного знания.

В книжном фонде нашей кафедры с его подачи появились научные сборники Даугавпилсского педагогического института «Вопросы сюжетосложения». Уже беглый взгляд на оглавление этих сборников дает представление о круге печатавшихся там авторов: Б. Егоров, Б. Корман, Л. Цилевич, Д. Черашняя.

Надо заметить, в 1970–1980-е годы отечественная теория литературы на новом этапе своего развития обретала отчетливые очертания и получала продуктивные импульсы преимущественно вдалеке от официозных центров, в провинции. М. Бахтин жил в Саранске, Б. Корман – в Ижевске, В. Тюпа и Н. Тамарченко – в Кемерове, С. Бройтман работал в Дагестанском университете. Тарту, где создавал свою семиотическую школу Ю. Лотман, Рига или Даугавпилс были не простой усредненной российской провинцией, а своеобразным «кусочком» советской Европы, и дистанцирование от Москвы эпохи брежневского застоя тут было вполне естественным и принципиальным. Все это Анатолий Леонидович стремился так или иначе учитывать в своей преподавательской практике.

А в поле его собственных научных интересов в эти годы прочно вошел Михаил Пришвин, которому он посвятил книги «Михаил Пришвин – художник» (1978), «М. Пришвин и русская литература» (1983) и большое количество статей. В какой-то степени именно этот писатель оказался созвучен самому складу души исследователя, его чисто человеческому измерению.

Я хорошо помню поездку самарских литературоведов в 1982 году в Волгоград на очередную зональную научную конференцию. Туда мы плыли на колесном пароходе «Волга», построенном еще в 1912 году. В нашей филологической компании, разместившейся в каютах старенького парохода, был и Анатолий Леонидович. Он имел сельские корни, объяснявшие его особое душевное проникновение в мир природы и любовь к бесконечному российскому раздолью; много путешествовал, имел опыт сплава на байдарках по большим и малым рекам, хорошо знал хитроумную азбуку речных навигационных знаков и пароходных сигнальных огней. Анатолий Леонидович воодушевленно рассказывал нам о предназначении береговых створных знаков, состоящих из белых дощатых щитов. Объяснял, как по черной линии, проходящей через щиты, можно определить ось судового хода, уточнить курс. Проблесковые маяки на береговых обрывах, красные и черные бакены, различные предметы бортовой визуальной сигнализации: цилиндры, шары и конусы – всё находило в Киселеве своего терпеливого и дотошного комментатора и истолкователя. Он читал реалии речного мира, как хорошо знакомую книгу, и ему было близко умение писателя Михаила Пришвина скрупулезно читать многомерный текст природы.

Давая обзор исследований о Пришвине, З. Холодова в своей докторской диссертации «Художественное мышление М. М. Пришвина» (2000) останавливается на работах 1970–1980-х годов: «Творчество писателя в них рассматривается в широком историко-литературном и теоретико-литературном контексте, они отличаются проблемным характером и представляют значительную научную ценность. Так, в исследованиях A. Л. Киселева преимущественное внимание уделяется нравственно-этическим и эстетическим аспектам творческого наследия Пришвина в связи с традициями русской классической литературы».

В частности, Киселев находил в прозе Пришвина продолжение пушкинской традиции. В это же время Анатолий Леонидович готовил блок комментариев к первому тому собрания сочинений М. Пришвина в восьми томах, вышедшему в 1982-м.

Весь отдаюсь тропинке радужной,
В лесу, как озером, плыву,
Испить вино осенней праздности.
Воспламениться.
Так живу.
Из стихов А. Киселева

Заведование кафедрой в нашем педагогическом институте Киселеву пришлось на три года прервать в связи с долгосрочной командировкой в венгерский город Печ, в известной степени поменявшей его судьбу. В начале 1980-х Анатолий Леонидович по семейным обстоятельствам переехал из Самары в Москву. Конечно, в его планах были завершение и защита докторской диссертации.

Ф. Жарский описывал в упомянутых мной воспоминаниях встречу с А. Л. Киселевым в 1986 году в Государственной библиотеке имени В. И. Ленина, во время которой был предварительно решен вопрос о его работе в Шуйском педагогическом институте: «У нас на кафедре как раз открылась вакансия. Не поедет ли он в Шую? – предложил я, не очень надеясь. А он обрадовался. Не откладывая, я написал замещавшей меня в должности заведующего кафедрой Ирине Алексеевне Овчининой, которая тоже окончила Куйбышевскую аспирантуру и знала Анатолия Леонидовича. Она всё сделала для положительного решения вопроса. Так Шуя объединила нас – трёх питомцев куйбышевской литературной школы».

На новом месте своей преподавательской деятельности Киселев продолжил научную работу, связанную с осмыслением творческого наследия М. Пришвина. Он составил и выпустил в серии «Библиотека художественной публицистики» сборник публицистики М. Пришвина «Желанная книга», снабдив его вступительной статьей и примечаниями.

Ф. Жарский пишет о впечатлениях А. Л. Киселева от Шуи:

«Он сразу влюбился в наш город, восхитился колокольней, шуйскими двориками, неповторяющимися узорами деревянных наличников и карнизов».

Как свидетель самарско-куйбышевского периода жизни А. Л. Киселева я со своей стороны могу подтвердить, что такая способность по-детски простодушно удивляться окружающему миру была постоянной чертой характера этого искреннего творческого человека. Совершив с коллегой на байдарке так называемую Жигулевскую кругосветку, Анатолий Леонидович жадно впитывал пейзажи Волги и Самарской Луки, непосредственно радовался своему состоянию вольного путешественника. Ему всегда было присуще поэтическое отношение к жизни.

А еще нам, его современникам и коллегам по куйбышевскому периоду жизни, запомнился его заразительный, жизнерадостный и удивительно чистый смех, его постоянная открытость шутке.

Я вспоминаю, как в Волгограде подошедший к нам случайный прохожий весьма потрепанного вида, разговорившись, назвал себя сыном писателя Серафимовича. А. Киселев хорошо знал биографию А. С. Серафимовича, по творчеству которого в молодости защитил кандидатскую диссертацию. Анатолий Леонидович, уточняя, стал всерьез перечислять детей писателя, называть биографические детали. Мужчина как-то мгновенно сник, устало и путано отвечал. Наконец, что-то для себя поняв, А. Л. Киселев снисходительно рассмеялся:

– Так вы сын лейтенанта Шмидта?! – и протянул смущенному волгоградцу пятьдесят копеек. Незнакомец отстал, видимо, соображая, хватит ему или не хватит на очередную бутылку пива. А мы, смеясь и обсуждая случившееся, двинулись дальше. Когда же мы приблизились к центральному зданию педагогического института и увидели памятник А. С. Серафимовичу, то получили возможность реально удостовериться: местный забулдыга в самом деле был пугающе похож на известного писателя, чем, наверное, он и пользовался при случае.

К сожалению, случившаяся в 1990-е годы болезнь, серьезная операция, последующие строгие ограничения поставили крест на подготовке диссертации к защите, да и вообще на вузовской работе. Анатолий Леонидович отошел от дел, жил либо в Москве, либо в сельском доме в Подвязье Тверской области, занимаясь физическим трудом и простыми дачными заботами, довольствовался внутренней духовной жизнью, размышлял, писал стихи (в 2006 году в Твери вышел его сборник «Тверской календарь»), погружаясь в целительную стихию природы. Это была своеобразная пришвинская робинзонада, обретение чаемой внутренней свободы, что, несомненно, добавило ему жизненных сил и позволило прожить 85 лет. Ну, а в памяти самарцев остался светлый облик улыбчивого любознательного человека, проницательного читателя-филолога и обаятельного собеседника.

Здесь сад старинный с барским прудом – кругом,
А липы – шумные, как города;
Дом Пестелей вздымается над лугом,
Краса – вода!
И не покоится – плывёт вся чаша сада,
Вращается в кольце лесов и туч…
И тихая, и тайная услада
Следить за переменой жёлтых круч.
 Из стихов А. Киселева


Сергей Голубков, доктор филологических наук,

профессор Самарского университета.

Свежая газета. Культура, №14 (211), июль 2021