Послушайте, я все понимаю: сюжет-головоломка, теоретическая физика плюс умение Кристофера Нолана при любом раскладе важно надувать щеки – но всё-таки, чтобы искренне считать «Интерстеллар» «лучшим фильмом десятилетия», «не фильмом, а целым космосом», «интеллектуальным шедевром», надо было смотреть его с широко закрытыми глазами, не иначе. Да, новый Нолан – вполне себе неплохой science fiction про то, как земляне летят в космос, чтобы найти новую пригодную для жизни планету. Да, там хорошее начало, когда кукурузные поля, ползучий апокалипсис и вот эта деталь с тарелками, которые переворачивают перед едой, чтобы не запылились, удачно придумана. Скалы, которые на самом деле не скалы, а волны, саундтрек Ханса Циммера, картинка местами красивая и еще можно назвать пару-тройку удачных моментов. Только вот удовольствие от этого фильма могло быть более чистым, если бы «Интерстеллар» навязчивым образом не хотел казаться умнее и значительнее, чем он есть. Но он хочет казаться, и это сильно все портит.

Когда вышло «Начало», Нолана с такой безрассудной энергией прочили в новые Кубрики, что вот накаркали – он сам в это уверовал и, как и можно было опасаться, решил теперь мыслить масштабно и делиться с нами своими оригинальными мыслями об устройстве мироздания. Чтобы не быть голословным, он берет в союзники физиков-теоретиков, которые обогащают картину научной терминологией («сингулярность», «горизонт событий» – вся эта речь течет и завораживает, как журчание горного ручейка), и самого Кубрика. «Космическая одиссея» действительно первое, что здесь приходит на ум. Нолан заимствует оттуда много сюжетных и образных решений, и хотя, справедливости ради, это далеко не единственный его источник вдохновенья, отсылки к Кубрику здесь лежат на самой поверхности. А чтобы ни у кого не оставалось сомнений, с кем тут Нолан соревнуется, в одном из эпизодов он заставляет робота-шутника прямо пересказывать эпизод из «Одиссеи» («когда я выброшу вас в открытый космос…»).

Проблема здесь в том, что представления о таланте и интеллектуальности режиссера Нолана сильно преувеличены. Умерь он амбиции, его графомания была бы не столь заметна, а так она будто высвечена лучом какого-то очень мощного прожектора. Заимствуя кинематографические ходы из хороших фильмов про космос, Нолан механически складывает из них, как из кубиков, свою конструкцию, но вот беда: стоит ему к чему-то прикоснуться, как оттуда моментально испаряется всякая жизнь. Картинка становится неживой: ферма среди кукурузных полей – это еще окей, а вот космос и планеты почти картонные. И персонажи такие же: чудный МакКонахи, как ни старается, все равно играет шаблон, Энн Хэтэуэй не играет вовсе, про остальных даже говорить не стоит. (Вдобавок Нолан, как такой анти-Пигмалион, десять лет, из фильма в фильм, методично работал над тем, чтобы превратить живейшего и харизматичнейшего Майкла Кейна в говорящего истукана, и вот в «Интерстелларе» ему, кажется, наконец, удалось осуществить свой злой замысел.)

Впрочем, хорошая актерская игра Нолану без надобности, потому что он совсем не умеет изображать, показывать – вместо этого он рассказывает, объясняет, разжевывает. Что, например, чувствует бывший пилот НАСА, вынужденный торчать на ферме? А вот он, сидит на крылечке и сейчас сам, как на интервью, прямым текстом обо всем расскажет, давайте послушаем. Одиночество в космосе, утраченное время, тоска по дому – герои, словно персонажи плохо сделанных телесериалов, буквально объясняют зрителю свои мысли и чувства. А заодно, для надежности, растолковывают зрителю, что он сам должен думать и чувствовать в каждый момент фильма. Поэтому там, где не то, что Кубрик, а даже «массовые» Спилберг с Кэмероном умели обходиться без слов, герои «Интерстеллара» всегда что-то бормочут. Даже главную мысль фильма (да, в «Интерстелларе» есть, что называется, «главная мысль») про любовь, которая единственно и способна вывести человека за пределы времени и пространства, Нолан в какой-то момент просто упаковывает в красивую формулировку и вкладывает в уста Энн Хэтэуэй, потому что иначе донести её до зрителя не умеет. Причем там немного смешно получается: в первую минуту кажется, что это никак не может быть важной репликой и что Хэтэуэй сейчас просто несет демагогическую белиберду, пытаясь сбивчиво оправдаться за только что совершенную ошибку на планете-водоеме, а еще через минуту понимаешь, что да, и вправду перед тобой сейчас вот так запросто главный тезис озвучили. Ну, надо же.  

В том, с каким невозмутимым видом Нолан мешает исключительные банальности с теоретической физикой, есть что-то нечеловеческое: любой бы на его месте не выдержал и где-то прыснул от смеха, а у него за три часа ни одна мышца лица не дрогнула. Интересно в этой связи, что самым живым, человечным и хорошо сыгранным персонажем здесь оказывается тот самый разговорчивый робот с чувством юмора. Потому что чтобы выжить в железобетонном мире Нолана, надо быть роботом, а для живых существ это, как видно, труднее, чем выжить в черной дыре.

 

Роман Черкасов