Суд над Pussy Riot – вне всяких сомнений исторический процесс для нашей страны. Политика - политикой, но на кону столкновение идей, умонастроений, на кону полемос светского мира и мира не религиозного даже, а церковно-национального. На кону спор церковного тоталитаризма и светской свободы, фанатизма и права на инаковость, на кону спор разных способов идентифицировать собственное "я": либо по принципу стада, либо по принципу личности. На кону спор ритуальной псевдоэтической риторики и сферы подлинного поступка. А политика - политикой...

Во всей этой истории, благодаря которой многие современные явления нашей жизни приведены, как говорят философы, к феноменологической данности, что говорит помимо всего прочего о невероятной эпистемологической значимости осуществленного панк-молебна, поражает одно обстоятельство.

Нет, даже не то, что запрос на тоталитарные самоидентификации, на ненависть ко всякой инаковости, на, если хотите, экзистенциальную ксенофобию по-прежнему востребованы в современном обществе. К сожалению, бацилла тоталитаризма слишком глубоко сидит в русской культуре. Бедный репрессированный Карсавин, мечтавший об обществе как симфонической личности… Многомудрый Франк, решивший, что «существо общественного отношения есть объективно сущая идея»… Одна на всех, разумеется, и представитель ее обязательно найдется. И мы даже знаем, кто. И справедливо писал Бердяев, что все это есть обоснование человеческого рабства. Многие русские философы затем сполна познали на себе последствия этого тлетворного влечения к социальной целостности, к холистической духовности. И Серебряный Век не успел вылечить, не успел даже прописать таблетки персонализма, только спровоцировал новые симптомы унифицированного коллективизма. Бедная и крайне убогая социальная мысль русской философии, которую как только могли изгоняли из университетов, давили в самом зародыше, породившая в своих лучших изводах… понятие соборности, просто перенесенное из церковной риторики в язык социальной аналитики. Впрочем, аналитики ли? Конечно, нет. Мифологии – местами красивой, но по существу абсолютно фальшивой, да к тому же тотально вторичной, целиком фундированной в немецкой философской классике. С аналитикой у нас плохо, не понять ведь умом Россию.

И даже не то, что в словосочетании «русская православная церковь» акцент в очередной раз делается на слове русская, на национальной идентичности. Вера, к сожалению, легко вырождается в маркер национальной самоидентификации, Бог может быть сведен до нации, вспомните этот знаменитый диалог Ставрогина с Шатовым, который так известен, что не буду его лишний раз повторять. Религия здесь становится целиком служебна, она становится механизмом национального строительства. Это нужно хорошо понимать, потому что Бог при таком раскладе совсем не причем, он становится заложником национально-политических спекуляций, раздутого национального эго, по существу, коллективного эгоизма, государственного шовинизма. А стало быть и нечего тогда адептам такой религиозности упоминать имя Бога всуе.

И даже не то, что в очередной раз мы видим, как формальное, ритуальное христианство, то есть христианство церковное, то есть попросту фарисейство, довлеет над христианством исконным – мистическим, этическим, личностным.

И даже не то, что религиозный фанатизм себя не только не изжил, а совсем даже наоборот, набрал силу – и это вполне понятно в век футбольно-фанатских войн. Так же как и то, что запрос на чудо у постсоветского человека, пережившего травму, которую ничем невозможно залечить, формирует многотысячные, многокилометровые очереди за чудесами, так что даже многие священники публично говорят о том, как бы церкви не скатиться до статуса магазина, торгующего магическими услугами.

Все это понятно. Не понятно и поразительно вот что. «Оскорбление чувств верующих…». Во всей этой истории с «оскорблением» важно даже не то, что участницы Pussy Riot совсем не хотели верующих оскорблять, важно другое… Кто только, работая в университете, или находясь вне его, не критикует университет, и почему-то мои чувства не оскорблены, потому как его есть за что критиковать. И кто только не нарушает его внутренние распорядки. Ну да, светские люди не оперируют понятием священного, но у них, у нас, людей светских, есть понятие идеала. Тоже немаловажная деталь. И эти идеалы кем только и как только не попираются. Создается впечатление, что чувства, которые могут быть оскорблены, есть только у верующих, что у атеистов как бы и не может быть чувств. Ползучая клерикализация повседневности и уж медийного поля точно, заявления церковных неоинквизиторов, регулярные риторические атаки на светские ценности, на светский мир оскорбляют чувства атеиста отнюдь не шуточно. Я видел в сети ролик с публичной речью верховного иерарха РПЦ, ясно кого, не буду его называть, помня строчки Маяковского «я такого не хочу даже вставить в книжку», так вот он там говорил о постмодернизме, что дескать отрицают постмодернисты истину и потому этически все дозволяют, а потому и педофилия тебе тут, и все прочие гадости. Говорил иерарх, понятное дело, невероятную глупость, просто демонстрируя безграмотность и неуважение к интеллектуальному и экзистенциальному опыту очень многих людей, на философском или литературоведческом семинаре ему бы поставили двойку. Ну что же мне теперь как постмодернисту делать - в суд на него подавать из-за оскорбленных чувств?

Виталий Лехциер, доктор философских наук, профессор СаМГУ