«Все животные равны, но некоторые животные равнее других» – эта пророческая фраза из «Скотного двора» Оруэлла звучит как приговор любой попытке построить справедливое общество. История привилегий, извилистая как горная тропа и древняя как наскальные рисунки, начинается с того самого момента, когда первый удачливый охотник получил право на лучший кусок добычи.

Если вы читаете эти строки на экране своего гаджета, удобно устроившись в кресле с чашкой кофе, вы уже член привилегированного клуба современности. У вас есть доступ к интернету, устройство для его просмотра, счет за электричество оплачен, а годы образования позволяют не только складывать буквы в слова, но и улавливать смыслы между строк. Впрочем, это лишь входной билет в мир современных возможностей – преддверие храма настоящих привилегий, чьи своды уходят высоко в небо властных полномочий.

История неравенства, словно многовековое дерево, разрасталась от простого корня – дополнительной порции мяса для самого меткого копьеметателя. Но человек добывающий, сам того не замечая, оброс целым садом помощников: вождей, точно знающих куда идти племени, жрецов, убежденных в своем праве говорить с богами, хранителей преданий, летописцев побед и поражений, звездочетов и толкователей снов. Каждому требовался свой ломоть от общего каравая, и странным образом, чем дальше была роль от реального производства, тем больше становилась доля.

Российская империя, эта величественная матрона в короне самодержавия, возвела распределение привилегий в ранг высокого искусства. Щедрой рукой одаривая одних и властно ограничивая других, она создавала сложнейшую систему лояльности, подобную тончайшей паутине. Особенно любопытна практика привлечения иностранцев на государственную службу – им даровались исключительные права, передававшиеся по наследству, словно фамильные драгоценности. На завоеванных территориях, будто опытный садовник, власть выращивала местную элиту – через механизм все тех же привилегий, превращая недавних противников в преданных слуг короны.

Большевистская революция, ворвавшаяся в историю под знаменем борьбы с неравенством, подобно фокуснику, извлекла из рукава новую систему привилегий. Как иронично подметил Булгаков в «Мастере и Маргарите», появились спецмагазины с «осетриной первой свежести» и писательские рестораны, где члены литературной элиты вкушали деликатесы, недоступные простым смертным. Даже пламенный трибун революции Маяковский, создавая агитационные плакаты РОСТА и призывая к мировой революции, разъезжал на американском автомобиле – роскоши по тем временам почти космической.

Позднесоветская эпоха породила особую породу людей – номенклатуру, явление, препарированное с научной точностью в труде Михаила Восленского. Спецполиклиники с импортными лекарствами, спецраспределители с дефицитными товарами, загранкомандировки в «загнивающий» капиталистический рай – все это создавало не просто имущественный водораздел, но глубокий социальный каньон, на разных берегах которого обитали совершенно разные виды homo soveticus.

Современная Россия, словно прилежная ученица, не только сохранила, но и усовершенствовала эту систему. Депутаты, судьи, высшие чиновники и силовики обладают целым букетом преференций – от особых пенсионных схем до медицинского обслуживания экстра-класса. Как в капле воды отражается океан, так в истории с назначением стотысячной доплаты к пенсии бывшему губернатору Самарской области отражается вся система современных привилегий – будто речь шла о герое-космонавте, месяцами рисковавшем жизнью на орбите, а не о региональном администраторе.

Привилегии, подобно старой мебели, настолько врастают в интерьер общественной жизни, что их абсурдность уже не царапает глаз ни обладателям «золотых парашютов», ни рядовым гражданам, единственная привилегия которых – право на выживание в условиях постоянно растущих цен и колеблющихся курсов рубля и партии. Между тем, состояние российской экономики, похожее на старый дом с протекающей крышей и скрипучими половицами, красноречиво свидетельствует об «эффективности» такой системы распределения благ.

В этой системе координат периодические разговоры о «пересаживании чиновников на отечественные автомобили» звучат как заклинания шамана, пытающегося вызвать дождь в засуху с помощью бубна. Впрочем, камлания про отечественный автопром долгие десятилетия не выбивают из-под слуг народа кожаные кресла дорогих иномарок. Ведь главный принцип, подобно несущей стене, остается неизменным: кто контролирует власть, тот и распределяет привилегии. Древнеримское «Quod licet Iovi, non licet bovi» – что дозволено Юпитеру, не дозволено быку – за две тысячи лет не только не устарело, но и обрело новое звучание в коридорах власти.

Так и живем: одни с персональными пенсиями и спецобслуживанием, другие – с единственной привилегией наблюдать за этим пиром во время чумы. И если вы все еще читаете эти строки, значит, вы как минимум принадлежите к привилегированной касте грамотных людей, способных задуматься над устройством общества, в котором нам всем выпало жить. Что само по себе уже привилегия, не правда ли?