1. Благоволительницы

Джонатан Литтелл

Такую книгу мир ждал очень долго и вот в 2006-м (а Россия в 2012-м) дождался. «Благоволительницы» принесли американцу Литтеллу Гран-при Французской академии, Гонкуровскую премию и даже французское гражданство, в котором ему до выхода этого написанного по-французски романа долго отказывали. Издательство «Галлимар» сперва выпустило роман тиражом 12000 экземпляров, но книга так быстро стала популярной, что издательству даже пришлось срочно остановить печать последнего «Гарри Поттера», чтобы перебросить все мощности на «Благоволительниц». Теперь книга обязательно входит во все литературные топы XXI века и, возможно, является лучшей из написанных за последние полтора десятилетия.

Герой 900-страничного романа эсэсовец Максимилиан Ауэ познает все ужасы Второй Мировой – от Сталинградской битвы до управления лагерем смерти. Хотя Литтелл помещает своего героя в центр вполне стереотипных для истории об эсэсовце событий, Ауэ никак нельзя назвать собирательным образом: он слишком хорошо образован, владеет несколькими языками, отягощен парафильным расстройством и сложными, на манер древнегреческого мифа, отношениями в семье. Как говорил Джонатан Литтелл, его герой – это тот, кем он сам мог бы стать, если бы родился в то время в Германии и был нацистом. Такого живого персонажа Литтелл помещает в очень правдоподобный мир, для воссоздания которого ему пришлось прочесть около 200 книг о Третьем Рейхе и побывать в Германии и России. Но «Благоволительницы» держатся не столько на документальном материале,  сколько на культурном: писатель работает с литературой разных эпох и направлений, то тут, то там разбрасывая отсылки и аллюзии. Сложность и многослойность романа усиливается ещё и игровыми отношениями между писателем и читателем, и в этом направлении Литтеллу, кажется, удается вообще всё. Он заставляет читателя сочувствовать Ауэ, когда тому очень сложно убивать евреев, он внезапно может перестать вводить читателя в курс дела, делая это в самых интригующих местах – словом, вьет из читателя веревки. Порой возникает стойкая уверенность, что Литтелл просто издевается – но даже тогда (и особенно тогда) не находится фразы, предложения, абзаца, на котором можно было бы остановиться и закрыть книгу. И ты продолжаешь – с удовольствием и чуточку с отвращением – читать, читать, читать.

 

 

2. Луковица памяти

Гюнтер Грасс

 

Автобиографический роман лауреата Нобелевской премии по литературе Гюнтера Грасса вызвал бурную реакцию общественности, связанную с признанием автора-гуманиста в том, что да, в молодости он таки служил в СС. Автору в то время было 17 лет, и прослужить он успел всего ничего (война к тому моменту уже почти закончилась), но ханжи всё равно возмутились, Лех Валенса потребовал лишить Грасса звания почетного гражданина Гданьска, а разъяренная общественность завалила Нобелевский комитет просьбами отнять у писателя премию обратно. (Нобелевский комитет, слава богу, премию отнимать не стал). «Луковица памяти» охватывает период от начала Второй Мировой до конца 50-х, когда вышел первый роман Грасса «Жестяной барабан». Эти двадцать лет для автора – не просто личные воспоминания. Они дают ключ к истории превращения простого данцигского парнишки в великого писателя, эсэсовца – в гуманиста с левыми взглядами, маленького мальчика – во взрослого человека. Грасс впускает читателя в глубины своей памяти, где подробности бытовой жизни соседствуют с мечтами и надеждами и где дух времени в одно мгновение ужимается до чьей-то улыбки или замечания незнакомца. «Луковица памяти» предлагает путешествие по воспоминаниям Гюнтера Грасса, и от такого просто нельзя отказываться: он жил в нацистской Германии, служил в СС, был военнопленным, беженцем, студентом академии искусств, он несколько раз полностью менял свою жизнь, жил в разных городах и странах и даже играл в кости с будущим Папой Римским Бенедиктом  XVI.

 

 

3. На примере брата

Уве Тимм

Обложка книги обманчиво обещает роман о брате-военном, сильном и храбром, который героически воевал и, возможно, героически погиб, став гордостью семьи и примером для младшего брата. И всё было бы так, если бы брат писателя Уве Тимма записался не в Ваффен-СС. «Наш мальчик, он был не в тех СС, которые творили все эти мерзости. Он сражался на войне», - утешают себя мать, отец и сестра. Уве же думал об этом всю жизнь, перечитывая письма брата и его краткие военные дневниковые записи, и смог написать этот роман на грани нон-фикшн только в 63 года. Книга получилась откровенной и очень личной – в ней рефреном проходят вопросы, как же так с братом случилось и как теперь ему, Уве Тимму, с этим жить. Но повторение строк дневника брата не дает ответов, и от каждого нового их прочтения только ещё больше щемит сердце. Говоря только о близком для себя и не замахиваясь на написание масштабной книги об эсэсовце, Тимм смог, казалось бы, невозможное – передать боль и трагедию немцев после нацизма и Холокоста, не прибегая при этом к традиционным описаниям лагерей смерти и прочих ужасов.

«75 м от меня Иван курит сигареты, отличная мишень, пожива для моего МГ» – эта фраза родного брата подана Уве Тиммом так, что действует сильнее многостраничных описаний эсэсовских зверств.

 

 

4. Досье ODESSA

Фредерик Форсайт

 

Роман начинается в Гамбурге середины 60-х, где журналисту Питеру Миллеру случайно попадает дневник чудом выжившего узника Рижского гетто Саломона Таубера. Питеру, как и всему послевоенному поколению немцев, так долго промывали мозги монотонными фразами об их вине перед евреями, что к двадцати годам они уже успели от этого устать, но так и не поняли, чем же они, собственно, провинились. Поэтому дневник Таубера, где тот подробно описывает свою жизнь во время Холокоста, переворачивает мировоззрение журналиста и заставляет, бросив всё, заняться поисками коменданта Рижского гетто эсэсовца Эдварда Рошмана. И в этот момент немного занудная история об ужасах концлагерей заканчивается и начинается история другая, детективная – про тайные объединения эсэсовцев, мировой заговор, шпионов, киллеров, вербовку и работу под прикрытием. ODESSA – это реально существовавшее тайное объединение бывших членов СС, которые лоббируют свои интересы и штампуют друг другу фальшивые паспорта, а в романе еще и мечтают о сокрушительном реванше. Простые, но стройные сюжетные повороты делают книгу Форсайта интересной приключенческой литературой. А кроме того – поражает умение автора выстроить на скучном архивном материале историю настолько увлекательную, что даже само реальное существование ODESSA, беглеца Рошмана и объединений, борющихся с Израилем, вызывает сомнения – неужели в этой нашей серой действительности и вправду могут найтись такие сюжеты?

 

 

5. Маус

Арт Шпигельман

«Маус» – самый известный сегодня роман-комикс, за который Шпигельману даже дали специальный приз Пулитцеровской премии. По сюжету Арт приезжает к своему отцу Владеку и просит рассказать про жизнь во время войны. Польскому еврею Владеку повезло жениться на девушке Ане из обеспеченной семьи, тесть помог ему открыть текстильную фабрику, и он зажил богатой и счастливой жизнью. Счастье растворяется постепенно: война, потеря фабрики, лагерь для военнопленных, обязательные работы, гетто, попытки прятаться – вся та дорога, которая и приведет Владека в Аушвиц. Шпигельман максимально точно подаёт историю как рассказ-воспоминание по прошествии многих лет: она, история, сухая, её непросто слушать, её герои появляются и исчезают, не успев запомниться. В настоящем времени герои живые и интересные: отец-ворчун постоянно жалуется сыну, что тот ни в чем ему не помогает, жена Владека Мала – женщина хорошая, но совершенно ему не подходящая (как и он ей), и сам Арт – нервный парень, всю книгу тоскующий по умершей матери. Рассказ Арта о настоящем гораздо интересней пунктирных и ускользающих воспоминаний отца, и в этом тоже реализм книги – старый Владек не писатель, он рассказывает, как может, и не ошибиться, сколько именно таблеток он сейчас должен выпить, для него много важнее, чем точно вспомнить, сколько месяцев он провёл в этом чертовом Аушвице.

Да, и главное: в «Маус» все эсэсовцы – котики, евреи – мыши, а обыватели-поляки – свиньи. И зная это, как-то по-особенному начинаешь ценить тот факт, что комикс Арта Шпигельмана был признан одной из лучших книг о Холокосте.

 

 

Саша Паркина