Экспериментальная электронная музыка в России с самого начала не пользовалась большой популярностью. К настоящему времени она уже полностью ушла в андеграунд. Есть проекты, которые признают на Западе, выпускают на западных лейблах. Но еще больше тех, кто делают музыку просто для себя и раскруткой своего творчества не занимаются, полагая, что едва ли они могут стать известными.

Один экспериментатор-электронщик обнаружился в Сызрани. Автор музыки, предпочитающий использовать псевдоним Sergius Strix, скоро выпускает уже пятый альбом в рамках проекта Eschato Logic.

— Почему Вы начали заниматься именно электронной экспериментальной музыкой?

— Мне это близко, я это много лет слушаю. Первое время музыка была для меня эдакой арт-терапией, но потом в какой-то момент я понял, что мне действительно есть что сказать. К тому же я склонен полагать, что будущее музыки именно в этом направлении.

— Какие жанры, проекты, исполнители повлияли на становление Вашего стиля?

— Влияний было очень много, все перечислить сложно. Если без подробностей… Dungeon Synth, Dark Ambient, New Age, дроун, ритуальный индастриал, разные экспериментальные и шумовые проекты, фолк, дарквейв. В мире много интересной музыки, а поскольку я постоянно слушаю что-то новое – многое из этого каким-то образом влияет.

Ну и не стоит забывать, что кроме музыки влияют еще и немузыкальные факторы. Книги, фильмы, какие-то впечатления из жизни, связанные в основном с природой

— Проект существует уже 14 лет. Как получилось, что у него так мало подписчиков в том же ВКонтакте? Всего 140 человек.

— Это вы еще не видели, что в начале года делалось. Там было человек на 65 меньше. Потому что я восемь лет ничего не делал, не выкладывал — группа была мёртвая почти полностью. Честно говоря, я думал, что Eschato Logic загнулся, но боги распорядились иначе.

— Почему Вы восемь лет молчали?

— В конце 2013 года мы с еще одним чуваком организовали метал-группу, и я как-то все творческие усилия стал направлять туда. Альбом «Остров Буян» был тогда дописан процентов на семьдесят, и в тот момент по многим причинам было совершенно непонятно, как его доделывать, да и непонятно, что вообще делать. Вот я и махнул тогда рукой на проект и оставил до лучших времен. Видимо, лучшие времена уже настали. Лучшие, конечно, условно. С группой все обломалось, после чего я целый год вообще ничего не делал. А потом начал доделывать «Остров Буян». А потом пришли и другие идеи, которые я сейчас постепенно реализую.

— Сложно ли заниматься в Самарской области экспериментальной музыкой?

— С одной стороны, если подумать хорошенько, что тут сложного? Компьютер и минимум необходимой аппаратуры есть, образовалось свободное время — сиди да делай. Конечно, сначала возникают некоторые моменты, требующие усидчивости: разобраться в программах, в оборудовании. На это уходит время, тратятся силы.

Но тут зависит от того, для чего это делается. Если человек хочет стать «звездой», то ему все это не нужно в принципе. Если же человека больше интересует сам процесс создания музыки — тогда его вообще не волнует, по крайней мере до какого-то момента, будет ли проект признан, получит ли он с него какой-то гешефт и так далее. Человека интересует создание звуковых картин. Он копается неспешно в софтине, в оборудовании, смотрит обучающие видео, читает статьи, и просто потихоньку делает себе своё дело. Ну и в какой-то момент что-то начинает получаться.

Сложно не заниматься, сложно продвигать. Потому что такая музыка востребована у очень узкого круга слушателей, да и в этом кругу себя зарекомендовать сложно. Экспериментал, эмбьент, дроун — это музыка, которая привлекает кучу бездарей и халтурщиков, которым кажется, что делать её проще пареной репы. У меня иногда создается впечатление, что некоторые думают, что чтобы сделать тот же дроун — достаточно заснуть на часок мордой в синтезатор, включив запись, и альбом готов. И получается, что из-за большого количества этих самых халтурщиков и бездарей до реально интересных проектов можно просто не добраться. В Самарской области есть дополнительная сложность в том, что любителей такой музыки почти нет. Рок, регги, джаз, классика — у всего этого тут есть аудитория. А экспериментал и эмбьент — не знаю, соберет ли полный рок-бар «Подвал», даже если подтянуть любителей этих жанров со всего региона.

— Не проще ли в таком случае заниматься чем-то более востребованным?

— С одной стороны, конечно, проще. Но с другой стороны, есть один немаловажный момент. Ты никогда не достигнешь заметных успехов в музыке, если занимаешься тем, что тебе неинтересно. То, что востребовано в Самарской области, да и в целом по России, мне неинтересно. Поэтому и смысла заниматься этим я не вижу.

— А есть еще в Самарской области подобные проекты? 

— Ну чтобы кто-то делал именно эмбьент, дроун, другую экспериментальщину — таких не знаю. Просто интересные проекты есть, например Purple Fog Side и Тяготение.

— Вернемся немного в начало. Вы говорите, что будущее за экспериментальной музыкой. Но в то же время — что аудитория крайне мала. Как это сочетается?

— Ну так-то почти все жанры, которые сейчас популярны, раньше были в андеграунде или развивались на основе других андеграундных жанров. Тот же хип-хоп в начале своего становления — в начале 1980-х — тоже не был бешено популярен по всему миру.

Судя по тому, что я вижу, большинство имеющихся жанров музыки вырождаются либо в набор клише, либо в пустозвонство «эксперимента ради эксперимента». Я уже молчу про компостную кучу, в которую превратилась эстрада. Это вообще не музыка, а ее профанация.

— Профанация или нет, а они востребованы и зарабатывают приличные деньги.

— Вы всерьез считаете, что качество музыки измеряется деньгами, которые зарабатывают на ее исполнении? Общество, во всяком случае в цивилизованных странах, очень сильно отошло от понимания того, что есть настоящая музыка. Ритмически организованный звук, если говорить по-научному, действует на определенные участки мозга. Тема, насколько мне известно, малоизученная, но есть определенные основания полагать, что музыка с простыми ритмами действует на центр удовольствия в мозгу. И если у человека слабо развит интеллект, то ему будет приятна почти любая ритмичная музыка, под которую можно подрыгать телесами и найти самку или самца для спаривания. Ну или пустить слезу над какой-нибудь истрепанной банальщиной вроде любви, особенно несчастной, запоя на фоне подобных переживаний и прочей помойной требухи, которая вертится вокруг первичных инстинктов.

И торгаши — всяческие продюсеры и прочие — этим пользуются, усиленно впаривая людям музыку, которая выше опевания первичных инстинктов не поднимается, и при этом обладает приятными для центра удовольствия ритмами.

В то же время музыка предназначена была изначально совсем для другого. Не стоит забывать, что она существовала только как часть религиозных практик, как средство связи с высшими силами, то есть для возвышения человеческого духа.

— И классика тоже вырождается?

— О современной академической музыке я ничего определенного сказать не могу, поскольку специально не интересовался. Но думается мне, что возможностей для развития в рамках симфонического оркестра тоже немного. Хотя, конечно, к исполнителям и композиторам-академистам у меня уважения гораздо больше, чем к попсарям. Хотя академисты, как правило — совершенно невыносимые снобы, которые считают музыкантами лишь тех, у кого есть диплом о соответствующем образовании. Ну и ещё несколько рядов тараканов в их головах имеется.

— А у Вас музыкальное образование есть?

— Нет. Самоучка по жизни. Хотя и постоянно что-то читаю, как-то пытаюсь развиваться.

— Это не мешает?

— Ну как сказать… С одной стороны, со знанием сольфеджио и гармонии что-то можно было бы сделать с меньшими энергозатратами, а с другой, музыка — это поток энергии. И если она через тебя идет, и ты успеваешь ее фиксировать, то ничего не помешает. А если этого потока нет, то хоть три консерватории окончи, ничего дельного не напишешь. Я не хочу сказать, что музыкальное образование в принципе не нужно. Более того, отмечу, что немалая часть революционеров от музыки были очень образованными людьми, взять, например, того же Штокхаузена, Джона Кейджа, Шонберга. Но если у человека есть канал связи с теми сферами, где обитает музыка, то он ее запишет вне зависимости от того, есть у него системное образование или нет.

— Вы считаете, что у Вас есть этот, как Вы говорите, «канал связи»?

— Время покажет. Если мою музыку кто-то будет переслушивать лет через 20-30, значит, наверное, что-то в ней есть. А пока не возьмусь судить.

— Вы упоминали среди терминов, которыми можно охарактеризовать твою музыку, слово «ритуальная». Можете пояснить поподробнее?

— Ну не совсем так. Я говорил, что на меня повлиял ритуальный индастриал. Но я как-то тоже пытаюсь найти какие-то сочетания звуков, которые могут человека немного переместить на другие, так сказать, планы реальности. Но пока ни один из четырех уже реализованных альбомов и один, готовящийся сейчас к выходу, я не могу назвать в полной мере альбомами ритуальной музыки. Она, скорее, визионерская. Но есть еще один альбом, который я планирую выпустить в конце этого или начале следующего года. Вот там, может быть, уже можно будет применить этот термин. По крайней мере, по отзывам тех, кто слышали новый материал.

— Как думаете, экспериментальная электроника может стать популярной в Самарской области?

— Сильно в этом сомневаюсь. Но это в любом случае не повод перестать работать. Мне интересно делать музыку, а не быть популярным.

Беседовал Андрей Федоров