В музее «Самара космическая» открылась выставка Александра и Ольги Филимоновых «Диалоги». Арт-критик и художник Сергей Баландин побывал на ней и пришел к выводу, что, несмотря на интересную экспозицию, диалогов всё-таки не получилось.

 

Супруги-дизайнеры Александр и Ольга Филимоновы – люди в искусстве не случайные: на выставке-отчете можно посмотреть их дизайн-проекты больших выставок для Винзавода и Политехнического музея в Москве, они же проектировали выставки «160 образов губернии» и «Течения», в которых один из участников этого тандема экспонировался и как художник. На выставке в «Самаре космической» представлены их совместные дизайнерские работы, а также собственно художественные работы Александра Филимонова, который уже выставлялся в Литературном музее, в «Арт-пропаганде» и на других площадках.

Выставка названа «Диалоги», что подразумевает диалог как между супругами, так и между двумя творцами, а главное – диалог между архитектурно-дизайнерским началом и началом чисто художественным: художник здесь обращается к предметному миру, искажая его, а для дизайна, с его стороны, ключевым приемом становится метафора, порождающая такие странные, но привлекательные, объекты, как «стул-лапша». Для архитектурного оформления музейных экспозиций, над которыми трудится тандем Филимоновых, характерно возведение искусственных монохромных стен жесткой кристаллической формы, лабиринто- или пещерообразная планировка. Филимоновы-архитекторы соединяют новейшую информацию с геометризованным доисторическим интерьером, где зритель блуждает среди гипсокартонных сталагмитов. Это создает впечатление вневременного характера музейной информации, будто она существовала всегда, и зритель, словно первооткрыватель, смотрит на экспонаты как на наскальные росписи. В своих дизайнерских фантазиях Филимоновы продолжают изучать среду обитания человека: крупные предметы у них возникают из более мелких, микрокосм порождает макрокосм, как в случае с тем же «стулом-лапшой» или стулом с опухшей ножкой из серии «Злокачественное».

Но интересно, что тот же принцип действует и в собственно художественных произведениях Александра Филимонова. Одной из самых привлекательных серий на выставке была серия «Торты»: ювелирно вырезанные из пенопласта, матовые, имитирующие крем фигуры, которые будто предназначены для парадных номенклатурных тортов. Одна из таких фигур – увеличенная в пятьдесят раз белоснежная советская пилотка под названием «Складка». Или работа «Пять вечеров» – тридцати сантиметров высотой горка шелухи от тыквенных семечек. Предмет, вырванный из контекста и предоставленный сам себе, стремится к тоталитаризму, от него веет державностью. Политическая тема, опосредованная жанром натюрморта и овеществленная, подана в соц-артовском сатирическом ключе. Любопытнейшие макеты новых дорожных знаков «Знаки революции» со значками вроде «Бренд нападает на человека», «Православное движение», «Доставка коктейлей» (Молотова) уже своими заголовками говорят о политической беспардонности художника. Этот же лобовой юмор виден в серии обложек для спичечных коробков «Вали на Марс!», юмор, не столько смешащий, сколько поражающий своей негативной афористической справедливостью.

В некоторых произведениях Александра Филимонова анархистский подтекст считывается только заинтересованными: настоящая метла с лампочкой, которая, как вы понимаете, «метет по-новому», «Холостые орудия» (папье-маше ножа, молотка, скалки, топора и вил, наполненные, как погремушки, песком, косточками и еще чем-то шуршащим и гремящим). Здесь же звучит ирония над политической активностью, которая воплощена в этих пустотелых предметах. Эту пустотность предметов художник чувствует особо остро, создавая гипсовые слепки рук, трехлитровых банок, сшивая из картона манекены, нарезая из оберточной бумаги пачки денег, делая позолоченные, как иконы, картины с изображением монитора компьютера («Мистический интерфейс»). Гипертрофированная оболочка, стремящаяся к росту, претендующая на философскую значимость – этот иронический образ проглядывает даже в тех вещах Филимонова, которые поначалу кажутся лирическими и наивно-искренними. Например, в «Ovummobile» – в видео крутящихся яиц, спроектированных в компьютере, отчего они кажутся не обычными куриными, а яйцами мироздания, яйцами судьбы, однако вся эта онтологическая кожура облезает в соседстве с холмами шелухи и молотками-погремушками, открывая главное – пустоту. Литературный шаблон «звенящая пустота» наиболее точно характеризует атмосферу, созданную в зале работами Филимонова: казенно-серыми, стерильно-белыми, изредка плакатно-красными или выхолощено-золотыми.

В то же время, архитектурно-дизайнерские работы Филимоновых, напротив, прочно связаны с жизнью, органикой, биоморфизмом. Поэтому объединить в рамках одной выставки дизайн и искусство, с их разными и непересекающимися целями, задачами и поэтиками, кажется не очень удачной идеей. Помещенные в ситуацию диалога, в одну экспозицию, дизайн и искусство оказали друг на друга нейтрализующее действие и в итоге, к сожалению, выглядели просто как порождения замечательного остроумия: ни серьезной архитектуры, ни серьезного искусства.

Сергей Баландин