Как правило, во время каких-либо общественных потрясений или стихийных бедствий у людей заметно повышается религиозность: люди чаще обращаются в храм, о Боге вспоминают те, кто давно не вспоминал, и вообще вопросы духовности становятся актуальнее. Как говорится, в окопах и в падающем самолете атеистов нет. 

Текущий 2020 год запомнится пандемией коронавируса, которая много чего перевернула в общественном сознании. Но стала ли Русская православная церковь более популярной и востребованной в этих условиях? Приобрела ли она или потеряла? Кому-то может показаться, что люди стали заходить чаще в храмы. На этом основании легко сделать вывод о росте популярности Церкви в обществе. Но насколько такие размышления соответствуют действительности? И почему в критической ситуации в человеке будто бы просыпается вера в Бога?

На самом деле все банально и просто. Во время опасности у человека повышается не вера, а тревога, и зачастую ее уровень становится непереносимым. Мысль о Боге, о том, что есть кто-то всесильный, кто-то, кто окажет помощь, если попросить, снижает тревогу, дает опору и силы. Именно поэтому порой может казаться, что вера — она как костыль, на который опираются немощные. Что вера — удел людей слабых, не способных двигаться по жизни самостоятельно и нуждающихся в помощи и поддержке. Справедливости ради стоит отметить, что для многих это действительно так. Но если кто-то опирается на веру как на костыль, это вовсе не означает, что только так и может быть. 

Но вернемся к пандемии. По сути дела она ничего нового нам не принесла. Стрессовые условия всего лишь ускорили те процессы, которые протекали и без них. И если государство и без всякой пандемии потихоньку усиливало свой контроль над гражданами, то во время пандемии существенно продвинулось в этом направлении. И до самоизоляции медленно и постепенно шел процесс перехода на дистанционную работу. Черепашьими темпами, но все же развивалось дистанционное образование и формировался рынок доставки. А пандемия значительно усилила и ускорила эти процессы. То есть то, что нарастало до пандемии, стало нарастать значительно быстрее, а то, что отмирало до пандемии, стало отмирать значительно быстрее. 

В отношении Церкви — все ровно то же самое. Если кто-то из граждан до ковида двигался в сторону своего воцерковления и активизации собственной религиозной жизни, но делал это медленно и постепенно, то во время кризиса мог просто ускоренными темпами логически завершить эти процессы. Отсюда может сложиться впечатление, что произошел какой-то пусть незначительный, но все же прирост популярности Церкви, а следовательно, и ее влияния. 

Однако параллельно с процессом ускоренного воцерковления некоторых граждан шел и обратный процесс. Ведь в Церковь не только приходят, из нее еще и уходят. 

Весной всех православных россиян потрясло обращение патриарха с призывом воздержаться от посещения храмов. В самих храмах стали вводить санитарные меры вплоть до дезинфицирования лжицы перед каждым причастием и использования одноразовых салфеток вместо плата. 

Все это стало полным и неприятным сюрпризом для церковных людей. Ведь на протяжении многих десятилетий как-то по тихому, но настойчиво прихожанам внушалась мысль, что в храмах заразиться ничем нельзя, что внутри все свято, и никакие болезнетворные микробы там жить не могут. И уж тем более — в чаше со Святыми Дарами. И вдруг, на тебе! 

Отсюда сразу же возникло настолько мощное ковид-диссидентство в церковной среде, что пришлось грозить административными прещениями тем настоятелям храмов и монастырей, которые упорно не хотели ничего слышать про санитарные меры и воспринимали их как проявление маловерия. Но и это не помогло, и кто по-тихому, а кто в открытую продолжает либо вообще не верить в существование COVID-19, либо отрицать возможность заразиться в храме, либо все-таки допускает такую возможность, но считает, что следует полагаться «на волю Божию», и если суждено умереть, значит — умереть. Последнее выглядит чрезвычайно радикально и жестоко. 

Яркий тому пример — недавно преданный анафеме бывший схиигумен Сергий Романов. Он и в прежние, «доковидные» времена отличался радикальными взглядами, а после призыва патриарха воздержаться от посещений храмов совсем потерял чувство меры и последовательно сначала был запрещен в служении и предан церковному суду, потом лишен сана, а сейчас уже и вовсе отлучен от Церкви. 

Весной с объявлением самоизоляции Церковь имела шансы переломить ситуацию в свою пользу. Для этого ей следовало действовать значительно решительней и проявить подлинную заботу о здоровье своей паствы. Но вместо этого патриарх ограничился лишь формальным призывом, а храмы закрывал уже не он и не правящие архиереи на местах, а главные региональные санитарные врачи. Впоследствии с решениями чиновников соглашался и патриарх, и митрополиты, опасаясь расколов и демонстрируя таким образом свою слабость и не способность реально управлять Церковью. И это не могло не сказаться на авторитете и влиянии Церкви, и, конечно же, не могло пройти бесследно для тех, кто уже задумывался о своем расцерковлении. 

Я полагаю, что, кроме печального опыта, ничего Церковь не приобрела за время пандемии. Никакого реального всплеска религиозности в обществе не произошло. В сухом остатке, по моим наблюдениям, как снижался авторитет РПЦ в общественном сознании последние 15-20 лет, так и продолжает снижаться — несмотря на всю поддержку и усилия со стороны государства. И даже если люди ситуативно и стали чаще заглядывать в храмы, ставить свечи и молиться, то связано это только с повышением тревожности. 

И когда тревога уйдет, или к ней привыкнут, или научатся с ней справляться, тогда все вернется на круги своя.

Андрей Федосов, 
психолог, блогер, ведущий YouTube-канала «КиберПоп ТВ»,
специально для Засекин.Ру