Десять лет назад реформатор австрийского кино, документалист Михаэль Главоггер смонтировал фильм, который назвал «Смерть рабочего». Из своего колоссального архива он выбрал пять наиболее трагических историй о жизни современного труженика в самых отсталых в экономическом отношении регионах. В этот «топ-лист» наряду с Пакистаном, где бригада разбирает на лом отслужившие свой век корабли; Индонезией, где добывают вулканическую серу; Нигерией, где за сутки умельцы забивают до четырехсот голов среднего, крупного, рогатого и не очень скота; и Китаем, где варят сталь (не в благополучных Шанхае и Гонконге, а в тамошнем Барнауле или Улан-Удэ); попал Донбасс.

С него, собственно, фильм и начинается. Государство угольную промышленность не поддерживает, шахты позакрывались, другой работы в регионе нет, и человеки обоего пола сколотили малюсенькие – по три-пять человек – бригады и с помощью лопат, ломов и перфораторов вынимают из заброшенных по причине аварийности шахт по мешочку уголька на одно рабочее лицо. Можно и по два мешка, конечно, но опасно: в крохотном лазе всё держится на честном слове, пожадничаешь – и вероятность гибели возрастает.

Вынимают они, значит, породу лопаткой, затем ситечком, доставшимся в наследство со времен «золотой лихорадки», просеивают её, грузят в мешки и на велосипедах по снегу (!) развозят по домам. Чтобы продать и купить себе хлеба. Овощи – с собственного огорода, курицы и кролики – из собственного гаража.

Одежда десятки раз перелицована, обстановка в доме – типовая, образца середины 70-х годов. И картинка для современного Донбасса – типовая. Главоггер показывает несколько таких бригад в различных поселках угольной плантации. Вот такой предварительный итог развития мира финансовой экономики.

Конечно, проще простого назвать их «недолюдьми» и вычеркнуть из списка субъектов цивилизации. «Ну, ошибка вышла. Этих мыть не станем – новых нарожаем. Кто заставлял их мириться с ситуацией? Нужно было идти на курсы переквалификации, переезжать в другой регион…»

Я не буду говорить о морали в обществе, где героем признается тот, кто ловчее и циничнее обобрал ближних и, сколотив капиталец, сумел стать получателем ренты, арендодателем торговых площадей или – что особенно почетно – регулировщиком нефтегазового крана.

Говорить о морали бессмысленно: нравственность – рудимент, совесть – опаснейший из всех человеческих комплексов. Главное же – мускулы, мобильность, решительность. Живем только сегодня. Вчера – не было, завтра – не наша забота.

«А что вы хотите? Уравниловки?»

Не хочу. Ни уравниловки, ни революций. Но невозможно и отмахнуться от галопирующей депрессии. Она распространяется точно так же, как пустыня отвоевывает себе пространство у некогда плодородных земель. Потому что никто и ничто не терпит диктата хищников.

«Откуда столько разоблачительного пафоса! Это популизм!»

Когда в конце XIX века на смену бурлацкого труда пришла паровая тяга, самарские купцы, пароходовладельцы Иван, Кузьма, Исаак и Константин Константиновы, косвенно причастные к тому, что технический прогресс оставил без работы совершенно неповинных в этом самом прогрессе людей, устроили богадельню для призрения бурлаков и членов их семей.

Возвели двухэтажное кирпичное здание богадельни со всеми службами и обнесли его каменной стеной, выкопали колодцы с водопроводом в здание, построили складские помещения, разбили огород. Внесли в Самарский общественный банк 25 000 рублей серебром для обращения с него 7% годовых с тем, чтобы вклад этот оставался неприкосновенным, а на проценты с него содержалась бы богадельня.

Сделали они это потому, что были людьми отсталыми, верили в бога и оттого полагали, что нельзя жить в обществе и не обращать внимания, что рядом страдают люди. Просто люди.

Что же изменилось в нас? Является ли предъявленная вам картинка свидетельством моей ностальгии по социализму? И что такого не учитывает Левиафан в своей каждодневной борьбе во имя блага народного? По моему мнению, конечно.

Вот об этом я и напишу в своих следующих авторских колонках на «Засекине».

 

Виктор ДОЛОНЬКО, специально для ИА «Засекин»