Есть мужчины, которые любят блондинок. Есть мужчины, которые понятия не имеют, какого цвета волосы у той женщины, которую они любят, потому что они ее любят просто так. Есть мужчины, которые любят только Несмеян с их нескончаемой мигренью. Еще есть мужчины, которые вообще никого не любят, зато их любят сразу пять или шесть женщин, и среди этих женщин идет перманентная драка за своего героя. Бывают мужчины, которым женщины нужны только для вдохновения, а так вообще-то они любят кошек - таким мужчиной был писатель Хемингуэй. Есть мужчины, которые любят, чтобы им морочили голову: это их заводит.

А еще есть Волков. Он любит только меня. Я вот хотела написать про любовь - и решила, что нужно писать про Волкова, поскольку он однолюб.

Я не знаю, как вышло, что мне привалило счастье в виде Волкова, но именно наличие этого человека в моей судьбе позволяет мне время от времени чувствовать себя полезной, незаменимой, а еще очень умной и внимательной. Это все потому, что он необычайно щедр на комплименты, в том числе и совершенно мной не заслуженные.

Волкова зовут Андрей, и он работает подлым прислужником прогнившего режима - снимает сюжеты для одного государственного телеканала. Совсем недавно снял сюжет про ситуацию с разваленными памятниками архитектуры в нашем городе - про фабрику-кухню, санаторий на Красной Глинке, кухмистерскую фон Вакано и пр. После этого сюжета я позвонила ему и спрашиваю: «Ну как? Подала на тебя в суд мадам Рыбакова?». «Пока нет, - говорит, - ждем-с». Я попутно спросила, что это за Дэвид Боуи рассказывал про санаторий, и Волков объяснил, что это никакой не Дэвид Боуи, а красноглинский краевед Лезин, очень хороший человек. В этом сюжете вообще все люди хорошие: и Стадников, и Алла Демина, и вот этот вот похожий на Боуи краевед Лезин. А про Вагана Каркарьяна я вообще молчу, потому что мы с ним старинные друзья и земляки: он из Баку и я тоже из Баку. Вот такие сюжеты у Волкова, подлого прислужника.

Недавно я подарила ему галстук с оранжевыми ёжиками, купленный в английском бутике, и Волков довольно придирчиво осмотрел мой подарок, прежде, чем его принять. А когда мы с ним только познакомились, он носил страшного цвета один-единственный костюм во все времена года. Описать цвет костюма иным словом, нежели "страшный", я не отважусь, потому что просто не знаю слова, которое сильнее отражало бы его сущность. Рубашек у него было тогда две, а галстуков не было вовсе. Но зато он умел переводить фильмы с венгерского языка, а еще у него в коммуналке стоял настоящий развесистый розан, который цвел дважды в году истошно-алыми цветами, жили тараканы размером со слонов и соседка Жанна Дмитриевна, которая встречала меня каждый раз так: "Катя, какая же вы все-таки прелесть! Это нерассказуемо!". Разумеется, все это привело к тому, что мы с Волковым крепко подружились.

Между съемками сюжетов для прогнившего режима он звонит мне и пересказывает содержание фильмов, которые успел посмотреть в "Ракурсе". "Это больше всего похоже на производственную драму: очень натуралистичная грязь, а про кровь я вообще молчу", - сообщает он, например. Это про фильм "Нефть". На слово "грязь" я на всякий случай слегка обижаюсь: грязью Волков назвал нефть, а я все-таки выросла в семействе нефтяников (нет-нет, не тех, которые сейчас так азартно пользуют нефтяную трубу, битком набитую долларами, а других, которые, как подчиненные Дэниэла Дей-Льюиса в фильме "Нефть", уворачивались от летящего в скважину долота). Но долго обижаться на Волкова невозможно, потому что каждые три минуты нашего разговора у него трезвонит мобильный, и нас с ним никогда не покидает бодрящее чувство опасности - ведь мы того и гляди можем разлучиться друг с дружкой если и не навсегда, то, во-первых, надолго, а во-вторых, неизвестно, в какой медвежий угол зашвырнет Волкова его бессердечное московское руководство. Однажды, например, он несколько суток просидел в лесной засаде, ожидая с другими репортерами, когда же, наконец, безумные сектанты вылезут на воздух. Чтобы выйти со мной на связь, время от времени Волков покидал лес, выбирался в поле и, стоя посреди него под палящим солнцем, звонил мне, чтобы сказать: "Всё сидят, сволочи". Я вздыхала.

Волков умеет наводить ужас на людей сообщением о том, что у него есть домработница Таня. Все сразу представляют себе дворец размером с весь Кошелев-проект, где шустрая молоденькая Таня с накрашенными губками и в игривом фартучке под заводной свинг скачет по этажам и такой лохматой штуковиной - представляете, да? - на длинной ручке смахивает пыль с позолоченных перил в то время как сам Волков, облаченный в шелковую пижаму с изумрудными павлинами, дремлет в будуаре под атласным балдахином. Я очень надеюсь, что когда-нибудь именно так и будет, вот только мне бы еще хотелось, чтобы в этом дворце и с этой молоденькой Таней Волков жил не в Самаре, а в его любимой Испании. Лучше даже непосредственно на Канарских островах - мне кажется, что это самое подходящее место для такого дворца.

Домработница у Волкова есть, а своей машины нет, поэтому он катается по городу в маршрутках. Однажды, когда он ехал на Троицкий рынок, ему позвонили из Москвы. А было это в ту пору, когда в одном конце Самары изъяли крупную партию героина, а в другом - предотвратили теракт. И вот наш Волков, едучи, напоминаю, в маршрутке, долго пытался разобрать, чего от него хочет начальство, а потом в отчаянии прокричал на весь салон: "Я так и не понял, вы звоните по поводу героина или по поводу тротиловых шашек?". Остаток пути народ в маршрутке любознательно разглядывал смелого пассажира.

Когда у Волкова дома что-нибудь ломается - например, стиральная машина - я чувствую себя королевой инженерной мысли. "Она не сливает воду, - панически докладывает он. - Я не могу открыть люк и вынуть белье, он заблокирован. Я уже попробовал все: прочистить фильтр, переключить на другую программу, выключить из сети. Ничего не помогает. А ведь там носки!". "Волков, - деловито говорю я, - возьми себя в руки. У твоей машины есть опция "Только слив"?". "Как? - ошарашенно спрашивает Волков. Он все-таки в первую очередь журналист, и поэтому слово "слив" ассоциируется у него с модным жаргоном. - "Только слив"? Не знаю, сейчас посмотрю. Ты только не клади трубку, слышишь?" Я преисполняюсь собственной важности. «Не бойся, я тут», - снисходительно обещаю я. Обнаружив искомую опцию, он радостно подскакивает к телефону, чтобы сообщить мне, что я - гений.

Примерно раз в три месяца Волков приходит ко мне в гости. Он приносит сразу два торта - мне и дочери, один из которых никогда не доедается до конца, и мы с сожалением несем его на помойку. Еще - и это главная цель его визита - Волков притаскивает мне две стопки журналов: "Иностранную литературу" и "Искусство кино". Благодаря этим журналам, я узнала, что Даниил Дондурей родился в Сызрани, а книжка про Муми-троллей была написана Туве Янссон для финских детей, усыновленных во время русско-финской войны шведскими семьями, - чтобы эти дети не чувствовали себя покинутыми.

Еще благодаря Волкову я узнала, что популярный в интернете статус "всё сложно" является полной калькой английского выражения "it's complicated", которое, в свою очередь, служит одним из способов определения гражданских уз.

У нас с ним тоже узы чисто гражданские. Для дружбы слишком нежные, а для любви - слишком идеальные: без ревности, без слез, без смертельной тоски. Поэтому у нас с Волковым всё просто. А почему я вдруг об этом решила написать - сама не знаю. Просто о чем-то хорошем поговорить захотелось, только и всего.

 

Екатерина Спиваковская, специально для Засекин.Ру