Дискуссия о подпорной стене (стене плача, стене Меркушкина, «аллее славы») у подножья площади Славы в Самаре не утихает. Возможно, она закончится после выборов президента, исчерпав себя в качестве политической. Или затянется на долгие годы… Более 300 млн. рублей потрачено. Но до сих пор склон и стена – это стройплощадка и повод для споров. Сегодня «Засекин» публикует реплику архитектора Дмитрия Орлова – автора этого объекта. Или, учитывая роль Николая Меркушкина в данном проекте, соавтора. И реплика – не продолжение спора архитекторов, политиков, блогеров и продавцов краски. Она о монополии на истину, об уверенности, о субкультурах и современности, о булькающей гейзерами кашке в горшочке.

Помните толстовские рассуждения о роли личности и масс в истории? Метафорический такой текст, где огромные армии бродят по равнинам и действительно очень странно, что они вообще встречаются. И воля одного человека ничего не значит и значить не может. Что человек этот вынужденно выталкивается на роль символа и олицетворения глубинных неведомых процессов равнодействия сотен тысяч индивидуальных решений.

Думаю, в пределах этой метафоры верно представлять себе все достаточно крупные события, не обязательно военные или политические. Строительные, например.

Миллион человек в городе совершают броуновские перемещения тел и сознаний, встречаясь, отталкиваясь, сближаясь, находя родственные по устремлениям души. Иногда родственные устремления накапливаются, и их совместного усилия становится достаточно для воплощения в объекте.

И город наш – это вибрирующее поле силовых полей, каждое из которых – это большая или маленькая субкультура, сосредоточение индивидуальных, но похожих желаний. Как кашка, булькающая в горшочке, гейзерами. Они очень разные, эти гейзеры. И им обычно дела нет друг до друга. Своя жизнь, свой кругозор, свои ценности, своя мера. И каждому клубочку желаний и волеизъявлений кажется, что он самый правильный. И у него самая точная мера, самые ценные ценности, самый широкий кругозор. И своей точной мерой он может измерить всех остальных. И эти гейзеры вызывают к жизни угодные им вещи, пищевые продукты, здания и целые пространства. Формируют спрос. И оценивают предложение, пробуют на вкус продукт.

Когда-то давно, но мы помним, мера была общей. Была своя почти у каждого, секретная, под полой. И была общая – для всех, явная и обязательная. И общие, всех касающиеся объекты-продукты отмеряли мерой общей. Это было понятно, общая мера, как магнит высокой притягательной мощности, заставлял кашку булькать более-менее синхронно. А теперь магнита этого нет, и слаженного хора нет.

Большие общегородские достопримечательности советских времён рождались не так, как сейчас. Тогда не было необходимости кого-то спрашивать. Ответ был известен. Тогда было время большой идеологии и большого стиля. А теперь нет большого стиля, нет идеологии. Но человек так быстро не меняется. Именно поэтому – безапелляционные суждения, поэтому каждый легко говорит за всех. Свою меру теперь считают общей.

Площадь Славы – это пространство одно для всех, для каждой субкультуры. Устраивать всех оно может только по одной причине, и причина эта – традиция. Отсутствие необходимости измерить его своей мерой. Умолчание. Как только в этом традиционном месте происходят изменения (любые), конфликт оценок неизбежен.

Инициатор этого проекта, конечно, не хотел самоувековечивания, это глупость. Он хотел понравиться как можно большему количеству людей. Он выбрал несколько близких друг к другу субкультур, ровно тех, кто даёт максимальную явку на избирательные участки. Обратился к своей целевой аудитории. Он и был неотъемлемой частью этой силы, он её олицетворял и представлял.

Я, когда этот проект делал, силу эту ощущал очень явственно. Чувствовал непреодолимую упругость, когда хотел его повернуть в другую сторону. Видел слёзы благодарности. Сидел за столом с героями и кавалерами, и мне наливали, чтоб отпраздновать рождение нового монумента. Всё это было искренне, по-настоящему. И гнев был настоящий, и раздражение, и упрёки искренние. И всё это было – одновременно. Не две, а два десятка разных сил. Я очень благодарен судьбе, что мне пришлось это пережить.

Я, наверное, не смогу уже сказать, что точно знаю как надо. И я точно не знаю, как возможно в современном мире сделать что-то, хотя бы примерно устраивающее всех. И мне очень странно слушать своих коллег, которые думают, что знают.

Мы старались сделать что-то максимально нейтральное, простое. К таким объектам, монумент это, парк или подпорная стена, общим для всех, нельзя, слышите, коллеги, нельзя подходить с меркой моды. Нельзя успех этой формы поверять с журналами, зарубежным или иногородним опытом, нельзя содрать или подсмотреть. В наше время невозможно быть современным для всех. Само это слово «современный» – из прошлого. У нас бесконечное множество современностей. Любое выражение тенденции актуальным приёмом – как гвоздём привяжет к одной из субкультур и оттолкнёт остальные.

Дмитрий Орлов, архитектор
Специально для Засекин.Ру