Единственным руководителем департамента в мэрии Самары, которого не переназначили после ухода Азарова, остался Филаретов, «с позором изгнанный» из-за «моральных страданий» очень обидчивой подчинённой. Однако подробности скандала позволяют сделать вывод: тонкие чувства чиновников тут совсем не при чём.

 

Рыцарский роман

Внешне всё произошедшее можно охарактеризовать старым добрым выражением из классической русской литературы – «скандал в благородном семействе». Первые сообщения о том, что руководитель департамента благоустройства и экологии администрации Самары Иван Филаретов отстранён от должности сопровождались скупой формулировкой «на период проведения служебной проверки, которая проходит по фактам, представленным другим департаментом горадминистрации – по вопросам общественной безопасности и контроля». Что «как бы» подразумевало наличие серьёзных нарушений этой самой общественной безопасности.

Видимо, чтобы в отсутствие информации не начались разговоры о чем-то «на самом деле вопиющем», спустя некоторое время появились «сведения» о том, что-де еще 17 сентября накричал г-н Филаретов на хрупкую женщину (еще позднее идентифицированную как руководитель управления экономического развития, анализа и финансов департамента Рузалия Насырова) во время производственного совещания. Да так накричал, что у чувствительной дамы случился нервный приступ, и она даже потом обращалась якобы за врачебной помощью.

Затем «пошла инфа», что Дмитрий Азаров, как рыцарь, озабоченный тем, чтобы в последние дни его мэрства сияющие доспехи не оказались запятнаны, раздумывал над тем, как бы эту историю разрулить. И тут («буквально на следующий день») ему пожаловался уже абсолютно анонимный «сотрудник», обвинявший Филаретова всё в том же самом – хамстве, грубости, неумении общаться и сдерживаться в разговоре с подчиненными. Глава департамента, мол, вообще «угрожал ему физической расправой». Так что у «уходящего мэра» никакого иного выхода не оставалось, как «изгнать с позором» такого «дебошира, бузотера и хулигана». Что характерно – служебную проверку после увольнения прекратили.

В общем, история, уже начинающая походить на какой-то старый и пошлый рыцарский роман – про злого мавра, обиженную девицу и героя-избавителя с карающим мечом правосудия в пылающей деснице…

 

Настоящий полковник

Однако факты из реальной жизни, которые к этой мелодраматичной истории начинаешь прикладывать, прожигают в стройном «полотне повествования» большущие такие дыры.

Во-первых, Филаретов – кадровый военный (полковник) и, что важнее всего, политрук. То есть, человек, чьим профессиональным занятием во время службы как раз и было следить за тем, чтобы в коллективе поддерживалась «рабочая атмосфера» и не возникали «внутренние конфликты», подобные, например, тому, в существовании которого нас пытается убедить городская администрация. Конечно, замполиты наблюдали за «моральным климатом» и «обликом советского бойца», но, вообще-то, открытые конфликты не были их методом, они предпочитали «отписываться по инстанции».

Во-вторых, многие самарские журналисты знали Филаретова ещё с тех пор, когда он работал в окружении когда-то известного (а ныне основательно забытого) областного политика Геннадия Звягина. Вместе с ним они боролись за «социал-демократизацию» всей губернии, выстраивая соответствующую партию. Так вот, те, кто общался с Филаретовым тогда, говорят о нем как о довольно честном (насколько это слово можно вообще употреблять к политикам и партийным функционерам), порядочном, обязательном и исполнительном человеке, особых «эмоциональных конфликтов» с которым не возникало. Примерно то же о нём вспоминают и сотрудники Областного фонда поддержки индивидуального жилищного строительства на селе, который Филаретов возглавлял перед тем, как перейти на работу в администрацию Самары.

Ну и, наконец, следует напомнить обстоятельства, при которых летом 2013 года в департаменте благоустройства и экологии появился новый руководитель. Кресло сие пустовало с зимы – бывший его владелец, Евгений Реймер, написал «по собственному» после того, как стал главным фигурантом большого и скандального дела о коррупции. Филаретов появился там, как человек, способный стать компромиссной фигурой – с одной стороны, у Звягина всегда были хорошие отношения с бывшим его подчинённым Владимиром Аветисяном, а с другой ФПИЖС, всё-таки, структура областная, и человек оттуда «как бы в пригляд». Но, как вспоминает теперь «изгнанный с позором», «…команду поменять мне не дали. И я столкнулся с мощной работой оппозиции, поскольку поставил жесткие заслоны недобросовестным подрядчикам, отказывался принимать некачественно сделанную работу. Некоторые же люди хотели работать, как раньше».

 

Офицерская честь

Так что у Ивана Филаретова есть своя версия произошедшего. По словам «источника, близкого к осведомленным», ему год назад всё же удалось привести с собой нескольких человек из службы безопасности – для «разгребания компоста» в «нехорошем заведении». С их, видимо, подачи и завелась практика записывать все аппаратные совещания на аудио – чтобы потом можно было «забывчивому» подчинённому напомнить о его «социалистических обязательствах». Имеется и плёнка с «того самого» заседания, когда был нанесён «непоправимый вред» г-же Насыровой, и Филаретов с самого начала был готов её предоставить для доказательства того, что никоим образом женщину не унижал.

Но плёнку эту, похоже, так никто и не удосужился послушать. Потому что не в «тонких чувствах барышни» дело. По версии всё того же «осведомленного источника», конфликт был не с Насыровой, а с Азаровым, который пожелал-де, чтобы с его уходом «хвосты были подчищены» и контракты с рядом организаций-подрядчиков закрыты. А Филаретов отказался – он-то с департаментом никуда не уезжает, и «ему тут ещё жить». После чего и появилась вся эта «мелодрама».

Такова, по крайней мере, версия, которой придерживается сам Филаретов (ну, без публичного оглашения подробностей про Азарова и контракты). Дабы «смыть пятно с офицерской чести», он заявил, что будет обращаться в суд и добиваться восстановления в должности, хотя ему «уже поступили предложения о работе как в Самарской области, так и за пределами региона». Вот только услышит ли его теперь кто-нибудь – когда «иных уж нет, а те далече»?

 

Михаил Барклай