В преддверии наступающего Нового года человек традиционно задается сакраментальным вопросом: «Что день (год) грядущий нам готовит?» Так уж повелось, хотя человек прекрасно осознает, что само по себе время неделимо, это мы, люди, условно его разлиновали на годы, месяцы, недели, дни, часы...

Мы живем в потоке переменчивого времени. В бурные периоды человек не успевает из-за скорости изменений фиксировать все детали и нюансы происходящего. А в другие эпохи, характеризующиеся замедлением времени, наступает то самое состояние, которое можно назвать томительным пленом ожидания. Это тревожное состояние, потому что ожидание бывает беспредметным и неясным.

Такая ситуация грядущей неопределенности была в чеховское время, которое окрестили безвременьем. Нечто подобное было в эпоху Л. И. Брежнева. Причем это касалось как частной жизни, так и жизни общественной.

Вообще ожидание относится к числу проблем социальной психологии. Так, в периоды эпидемий отдельный человек и общество в целом с тоской и надеждой ожидают завершения испытаний. В периоды войн бывает, что ожидание вероятной смерти страшнее для человека самой смерти как таковой. Бывает и такое: человек ожидает одного, а случается совсем другое. И стресс возникает от ощущения своей явной неподготовленности к такому неожиданному развороту событий.

Конвейер жизни порой непредсказуем, таит сюрпризы, рождает иллюзии. Самуил Маршак писал об этом:

Порой часы обманывают нас,
Чтоб нам жилось на свете безмятежней.
Они опять покажут тот же час,
И верится, что час вернулся прежний.
Обманчив дней и лет круговорот:
Опять приходит тот же день недели,
И тот же месяц снова настает –
Как будто он вернулся в самом деле.
Известно нам, что час невозвратим,
Что нет ни дням, ни месяцам возврата.
Но круг календаря и циферблата
Мешает нам понять, что мы летим.

В самом деле, большая часть нашей жизни проходит в разнообразных ожиданиях. По словам Роберта Рождественского, «Мы в зале ожидания живем. // Любой из нас все время ждет чего-то…». В ХХ столетии в жизнь россиян вошло такое испытание коммунальностью, как очередь (наряду с транспортными давками, коммуналками как формой проживания). Очередь стала неизбежным фактом социальной коммуникации, она проникала во все сферы бытия, сделав томительное ожидание непременной своей приметой. Ожидание получения квартиры, дефицитной книжной подписки, покупки автомобиля, повышения зарплаты, выделения заветного места в детском садике для ребенка – из скольких ожиданий состояла жизнь!

* * *

Вчитаемся в текст «Песни об обиженном времени» Владимира Высоцкого.

Приподнимем занавес за краешек –
Такая старая, тяжёлая кулиса! –
Вот какое Время было раньше:
Такое ровное – взгляни, Алиса!
Но… Плохо за часами наблюдали
счастливые,
И нарочно Время замедляли трусливые,
Торопили Время, понукали крикливые,
Без причины Время убивали ленивые.
И колёса Времени
Стачивались в трении
(Всё на свете портится от трения),
И тогда обиделось Время –
И застыли маятники Времени.
И двенадцать в полночь не пробило,
Все ждали полдня, но опять не дождалися.
Вот какое Время наступило:
Такое нервное – взгляни, Алиса!
И… На часы испуганно взглянули
счастливые,
Жалобные песни затянули трусливые,
Рты свои огромные заткнули болтливые,
Хором зазевали и заснули ленивые.
Смажь колёса Времени
Не для первой премии –
Им ведь очень больно от трения!
Обижать не следует Время.
Плохо и тоскливо жить без Времени.

Безвременье – это неразлинованное время, когда нет значимых вех, когда теряется вектор развития, когда становится неясным дальнейший маршрут. Это как на реке, где кто-то вдруг в одночасье убрал все бакены и створные знаки. Как и куда плыть? Еще в 1977 году Андрей Дементьев писал:

Никто не знает, что нас ждёт.
А мы судьбе не доверяем.
Никто не знает наперёд,
Где мы найдём,
Где потеряем.
Никто не знает, что нас ждёт.
Я в ожиданье встречи замер…
Но птица счастья свой полёт
Не согласовывает с нами.

Человек – в какой-то степени всегда заложник заведенного порядка вещей с его установившимися темпом и ритмом, приоритетами и смысловыми доминантами. Он принимает его как данность, хотя порой сознание интуитивно и протестует, сопротивляется принимать всё то, что можно назвать самым настоящим абсурдом.

* * *

Нынешнее время – это время изоляции. И тут причина не только в пандемии. Вирус вирусом, ковид ковидом, но есть еще одна пандемия, уже давно тотально нас охватившая, – пандемия бюрократизма, бесцельного бумаготворчества, чреватая этой самой омертвляющей изоляцией.

Природу чиновника хорошо характеризуют накопившиеся в русском языке синонимы: службист, служащий, функционер, канцелярист, исполнитель, столоначальник, назначенец. Чиновник встроен в систему подобно тому, как шестеренка встроена в часовой механизм. Она не может обладать свободой автономного движения. Главное в деятельности чиновника – исполнение указаний вышестоящих лиц и, соответственно, отдача распоряжений нижестоящим лицам. Другого не дано. Такая деятельность не предполагает творческого компонента, то есть элемента персональной свободы.

Однако в обществе есть творческий класс: ученые, изобретатели, деятели культуры, врачи, преподаватели. Их деятельность изначально связана с персональной духовной независимостью, со свободой выбора путей решения той или иной задачи.

Творческий человек – сам себе работодатель, ведь он сам формулирует себе задачу, вынашивает замысел нового романа, фильма, живописного полотна, торит свою дорогу к научному открытию, вырабатывает оригинальную методику проведения хирургической операции, обдумывает свой персональный алгоритм передачи знаний студентам или школьникам. В такой деятельности немалое место занимают импровизация, неожиданные эвристические моменты интеллектуального поиска.

Если такой человек будет простым прилежным исполнителем чужого поручения, он перестанет быть творческим субъектом, он сразу же потеряет самоуважение и смысл своего труда. Тут очевиден критерий: простой исполнитель – это тот, кого легко заменить другим. Мы помним, как в советское время иного проштрафившегося директора клуба переводили на должность директора бани (овощебазы, автохозяйства, городского парка и т. д.). Такому столоначальнику было все равно, чем руководить. Ему важны были формальный статус и, разумеется, размер зарплаты. Таков неизменный закон номенклатуры, сформулированный в свое время социологом и философом М. Восленским. А вот любая творческая личность уникальна. Знаменитые педагоги В. Сухомлинский, В. Шаталов, Е. Ильин неповторимы – каждый представлял собой персональный творческий мир. Прогресс в науке, в культуре, в производстве, в общественном развитии движим именно творческим классом. К сожалению, мы сейчас живем в перевернутом мире, где царствуют функционеры.

Новоявленные вершители судеб провели демаркационные линии, отделив врача от пациента, преподавателя от студента, учителя от школьника. Тут уж не до живого контакта! Формализация многих сфер деятельности достигла своего апогея. Подлинное заменено суррогатами, какими-нибудь наукометрическими симулякрами, пустыми цифрами. В вузах надо, сверяясь с каким-нибудь очередным федеральным образовательным стандартом (ФГОС 3+++ и т. п.), бесконечно переписывать РПД (рабочие программы дисциплины), оформлять и переоформлять ФОСы (фонды оценочных средств). И это вместо того, чтобы просто прочитать и осмыслить новую научную монографию, написать свою статью, творчески пересмотреть концепцию лекционного курса.

* * *

Я как-то был свидетелем разговора двух медиков в поликлинике. В коридоре сидели многочисленные понурые пациенты, но медиков, остановившихся в коридоре, явно волновало заполнение каких-то бесконечных отчетов со множеством граф и столбиков. И люди в белых халатах оживленно и громко обсуждали то, что в данную минуту бытия было для них куда важнее живых людей с их недомоганиями и заботами. И понятно: в бюрократической системе мнение начальника, которому как раз и адресован тот или иной отчет, превыше всего. Что говорить: тут уж не до клятвы Гиппократа!

Человеку, конечно, свойственно верить в лучшее, ожидать позитивных перемен и надеяться на победу здравого смысла. Теплится надежда (пусть и робкая!), что во всех сферах бытия будут устанавливать разумные порядки именно автори- тетные специалисты, а не абстрактные управленцы-«образованцы» (вспомним едкое солженицынское слово!), абсолютно уверенные в своем праве плодить несметное множество никчемных инструкций, стандартов и распоряжений. Этот Ниагарский водопад казенных бумаг, в тенетах которых беспомощно бьется бабочка живой творческой мысли, гибнут мечта и инициатива, смертельно опасен.

Поток времени, ожидания, надежды… Как писал Юрий Левитанский,

Живущие меж прошлым и грядущим, все тщимся заглянуть как можно дальше. За нами – тьма, и перед нами – тьма. Так и живем меж тою тьмой и этой, на крохотном пространстве между ними – живем, как в ожидании Годо. 

Такова извечная трагикомедия нашей жизни… 

Сергей Голубков

Доктор филологических наук, профессор Самарского университета

Свежая газета Культура №24 (221),  декабрь 2021