Анатолий Пономаренко — экс-солист Самарского академического театра оперы и балета. Он отдал Самаре 47 лет сцене, получил признание во многих странах мира, но что это значит в самарской театральной действительности? После смерти ведущего баритона его семье пришлось столкнуться с бюрократией как со стороны самого театра, так и Минкульта региона. Как дочь великого артиста пыталась устроиться на работу под «Бременских музыкантов» и почему театр предложил взять кредит на масштабные похороны, который организовал сам — в  материале «Засекина».

Юбилейный концерт в фойе за свой счёт

Анатолий Яковлевич был профессионалом и настоящим мастером своего дела. О нем знают по всей России. В период его работы в Самарском оперном театре учреждение получило статус академического.

— Он единственный солист, который получил признание во многих странах мира, гастролируя в то непростое время, потом приказом соответствующих органов стал невыездным. Донёс кто-то из своих после поездки в Рио-де-Жанейро, что он привёз магнитофон. Лауреат конкурса имени Глинки (в судействе которого он позже находился с Муслимом Магомаевым), 5-го международного конкурса имени Чайковского. Отца пытались переманить и в Мариинский и Большой театр, но самарский не отпускал. В 1980-е он получил звание академического и прогремел на всю страну. Когда театру было 50 лет, в честь юбилейного сезона им удалось осуществить девять премьер. Трупа была небольшая, но все три состава были равноценными, — рассказывает Евгения, дочь Анатолий Пономаренко.

Она решила пойти по стопам отца и, окончив Санкт–Петербургскую государственную консерваторию имени Римского-Корсакова, вместе с мужем начала свою карьеру, выступала в театре «Зазеркалье» (Санкт–Петербург), также она была занята и в других театрах. Проработав в Петербурге пять лет, супруги решили переехать в Самару из-за состояния Анатолия Яковлевича.

После переезда семья попала на приём к Сергею Филиппову, занимавшему тогда должность директора Оперного театра. Анатолий Яковлевич предложил прослушать дочь и её мужа, которые могли бы усилить труппу своими голосами. Филиппов согласился и, вспомнив, что у Анатолия Яковлевича скоро день рождения, предложил провести юбилейный концерт к 75-летию.

— Папа ещё тогда сказал: Сергей Васильевич — полный тёзка Рахманинова, наверно, он хороший человек. Но после новогодних праздников он с нами не связался. Папа звонит — его игнорируют. Потом руководитель театра вызвал его, начался разговор о концерте. В большой сцене сразу отказали, предложили малый зал. Папу это устроило, тем более, что в том году он спел много камерных концертов, и вот он уже начал выстраивать программу. Потом из театра сообщили: в январе не выйдет, давайте, в феврале. Ну хорошо... потом выяснилось, что и в феврале не получится. Может, в марте? — говорят. А папа готовится, репетирует. Договорились на март, но не в малом зале, а в колонном — это просто фойе. А потом директор сказал, что концерт будет закрытый, вход по пригласительным, и после него банкет за счёт юбиляра. Папа сделал бы банкет, а театр сказал бы: «Мы такие молодцы, уважаем своих ветеранов». Отец сказал, что ему это не надо. А раз он не хочет оплачивать банкет для нескольких сотен человек, то и концерта не будет, — пояснила Евгения Пономаренко.

Ария Царицы ночи под Бременских музыкантов

Понимая, что им придётся остаться в Самаре, Евгения (сопрано) и её муж Роман (тенор) решили устроиться на работу в Театр оперы и балета. Являясь лауреатами международных премий, с академическим образованием и опытом работы, они ожидали, что театр встретит их тепло. Однако прослушать их не могли целый год. В конце концов, на прослушивание попал муж Евгении. 

— Рома спел, и спел хорошо. Ему сказали, что результаты будут зависеть от прослушивания жены. Он пел в день, когда умер мой отец. Позвонили и сообщили, что его ударил инсульт. Я должна была петь следом, но, узнав о смерти папы, не смогла. Мне сказали, что все понимают и могут перенести прослушивание на другой день. Сначала перенесли с августа на сентябрь. За день до него звонят и говорят, что прослушивание отменяется и переносится на месяц. В октябре снова переносят. Потом назначают прослушивание на день, когда у меня концерт в Петербурге, и я не могу прийти, — рассказала Евгения.

В итоге такое отношение привело музыкантов к дверям кабинета нового министра культуры Бориса Илларионова. Он выслушал их и сказал, что его интересует, что происходит в театре, и узнает их позицию. Спустя две недели Евгении позвонили и снова назначили прослушивание. Причем опять в неудобный для неё день. Аргументировали выбранную дату тем, что только тогда получится собрать кворум. Поэтому Евгения бежала на прослушивание. В театре её встретила репетиция концерта под музыку из мультфильмов «Союзмультфильма». Оркестр играл, а на экране транслировали «Бременских музыкантов».

— Роман записал видео, как я пела. Я исполняла «Арию Царицы ночи». Они выбрали мне репертуар, хотя обычно музыкант должен выбирать. Но на прослушивании даже мультики не выключили. Да и Хохлова не было в комиссии. Были начальник режиссёрского управления, у которого жена тоже сопрано, и секретарша — помощник руководителя без музыкального образования. И они сидели ржали в зале. Прослушивание было организовано в издевательской форме, и всё. Результат: мы вам дали пять минут спеть и успокойтесь. И дальше игнорирование, это их политика.

«Возьмите кредит»

— Когда папы не стало, мне позвонил человек из администрации Самары. Говорит, что по личному распоряжению Елены Лапушкиной. Сказал, что направит организаторов, которые будут заниматься похоронами. А мы прям в этот момент планировали похороны по своему бюджету. Потом звонит женщина и говорит: мне звонили «оттуда», сказали, что панихида будет на сцене оперного театра, и театр оплачивает похороны.

Организатор подбирала всё: начиная от венков и заканчивая оформлением. Евгения просто ходила и подписывала необходимые бумаги как родственница. Общая сумма за панихиду, похороны и транспорт уже выходила за 400 тысяч рублей, но работа продолжалась.

Когда до похорон осталось два дня, Евгении позвонил Алексей Возилов, представившийся директором по развитию театра. Его звонок был связан с тем, что похороны слишком дорого выходят. Поэтому он предложил всё оплатить Евгении половину, а вторую половину оплатит театра.

— Он сказал: вторую половину мы берём на себя, и мы считаем это более, чем достойно. На что я ответила, что если б я знала, что придется платить, я бы сама по своему бюджету всё спланировала бы. И вообще, мне от них ничего не надо было. Они сами взялись ради светского мероприятия все это планировать. Он сказал: ну мы вот так вот решили, — рассказа Евгения.

Не зная, что делать, она позвонила в министерство культуры, где нарвалась на заместителя министра Ирину Калягину, диалог с которой оказался не лучше.

— Она мне говорит: а что, у вас вообще денег нет? Я говорю: представляете, вообще нет! Что нам делать? Отвечает: ну, я не знаю, может, вы возьмете кредит? Я сказала, что кредит брать не могу, но, поскольку поступает много соболезнований, в том числе из-за границы и с других городов, я могу попросить о помощи в интернете. Сколько наберётся — я эту сумму вношу со своей стороны. Она возмутилась: «Что? Нельзя писать! Ничего не пишите, никаких публикаций в интернете! Я вам сейчас перезвоню». Позвонив буквально через минуту, Ирина Евгеньевна сказала: «Филиппов (директор театра — прим.ред.) все оплатит».

Выяснилось, что существует некий благотворительный фонд, где в секунду оформили все расходы на похороны. Как пояснила Евгения, сделали это в два этапа. Первый — фонд напрямую с ритуальным агентством, без вмешательства семьи, оплатил 220 тысяч рублей. А второй этап — возмещение 199 тысяч рублей, которые потратила Евгения.

Нажились на похоронах собственного отца

После похорон Евгения Пономаренко обратилась в региональный Минкульт с просьбой оказать материальную помощь для установки памятника на могилу отца. Она пришла с матерью на приём к новому министру Татьяне Мрдуляш. Однако беседа не порадовала никого, министр, судя по рассказу Евгении, отвечала в пассивно-агрессивной форме.

Позже на почту Евгении и пришёл ответ.

— В ответе говорится, что Оперный театр мало того, что оплатил похороны, так ещё и выдал материальную помощь в виде 199 тысяч рублей. Они сказали, что дали 199 тысяч рублей лично нам, а похороны якобы стоили 200 тысяч рублей.

После этого письма мама Евгении, которая так же отдала Самарскому театру много лет, была солисткой оперы и художником по костюмам, слегла с гипертоническим кризом. А семью фактически обвинили в том, что они присвоили себе деньги.

Евгения просила ответить на ее вопросы на всех страницах Минкульта в соцсетях и разобраться с проблемой. Её долго игнорировали, но позже ответили, что произошедшее — это недоразумение, и признали, что театр действительно оплатил только похороны. Тем не менее, по словам Евгении, ответ тоже был написан в пассивно-агрессивной форме.

— Нам написали, что якобы театр нашёл средства в такие трудные времена, чтобы похоронить папу. Мол, будьте благодарны. Когда я им сказала, что несолидно писать подобное в комментарии в соцсетях, мне по электронной почте пришел такой же ответ. За подписью министра.

Елена Мурат