В нашем мире рекомендация «пустой человек» звучит, мягко говоря, нелестно. Япония – иной мир, и там иное отношение к пустоте. Для японца пустота – это то, что можно наполнить. «Работа с пустотой» – так и обозначил тему своей встречи с любителями чтения Дмитрий Коваленин, востоковед, переводчик, автор нескольких книг, в том числе книги о жизни и творчестве Харуки Мураками «Суси-Нуар. Занимательное муракамиЕдение». Встречались в областной библиотеке. Разговаривали более двух часов.

 

Мураками и тоннель

 

У каждого человека – свой рай и ад. И то и другое родом из детства. Как правило, это не разглашается. Или не осознается. Но именно это формирует человеческую натуру, характер, способ общаться с окружающим миром, повадки. И можно обнаружить это, если покопаться в биографии. Но у писателя и копать особо не нужно: у писателя это так или иначе вылезает.

Почему у Мураками в текстах так много тоннелей, колодцев, каких-то темных мест? Потому, что с одним таким местом связан самый сильный шок, который он пережил в раннем детстве. В Японии он никогда не говорит об этом: в Японии не принято говорить о таких вещах. Да Мураками и не любит об этом вспоминать, но в американских интервью пару раз проговорился, я подловил и, когда сам брал у него интервью, уже не стал спрашивать, и так было ясно, откуда ветер дует.

Это случилось, когда он только-только начал ходить. Год ему был примерно. А жили они тогда на берегу реки. Мать развешивала во дворе белье, и он выбрался из дома, пошел к реке и свалился в воду. А речки в Японии бурные. Вся Япония испещрена такими речками. А над речками – мосты, под которыми тоннели. Очень широкие, в десятки метров иногда. Его понесло к этому тоннелю и уже начало затягивать, когда мать спохватилась. Она успела его вытащить, но с этим животным ужасом, который Мураками тогда испытал, он потом рос. И «Страна чудес без тормозов», половина сюжета «Страны чудес без тормозов», построена как раз на этом.

 

Мураками и блюз

 

На последнем курсе, а они там 4 года в университетах учатся, Мураками женился на любимой, с которой живет до сих пор. Но тогда им жить было негде, они посоветовались и заняли денег на покупку своего первого жилища у ее отца, а чтобы эти деньги вернуть, Мураками семь лет работал в ночном джаз-баре. А что такое работа в ночном джаз-баре? Приходит клиент после какой-то своей работы, его надо накормить, напоить, поставить ему музыку под настроение, но самое главное – выслушать никому, кроме бармена, не нужную историю.

Семь лет. Какой из современных писателей может этим похвастаться? Сначала слушать людей – пьяненьких, усталых, одиноких, которые домой не идут потому, что никто их дома не ждет, а если и ждет, то не тот, кто способен выслушать. Семь лет! Из ночи в ночь. Сначала душевные роды принять, а уж потом только начать писать. Сначала – слушатель, а потом – писатель. Одна из граней таланта Мураками именно в этом, мне кажется, и заключается.

Он сам, между прочим, большой меломан. Поклонник не только литературы западной, но и музыки. За эти семь лет, собственно, и собрал свою знаменитую джазовую коллекцию. 40 000 виниловых пластинок! А когда стал состоятельным писателем и купил дом в Асия, пригороде Кобе, то одну из комнат второго этажа обшил деревом. И там у него нет ничего, кроме вертушки ручной сборки и стеллажей с этими тысячами джазовых пластинок. Никакой мебели – пустота. И он садится по-турецки на пол и часами, как признавался, слушает джаз. В это время, наверное, и сочиняется у него в голове вот это всё. Такой человек. Из музыки делает книги.

 

Мураками и масло

 

Мураками в Японии ругают: дескать, насквозь пропитан маслом. У них же коров не было до ХVIII века. Сегодня там можно купить и сыр, и масло, но всё в таких очень маленьких упаковках. Чтобы тем же маслом нормально затариться, нам с женой приходилось по три-четыре таких упаковочки за раз покупать. А японец намажет иногда гренку этим самым маслом, тем и удовлетворится, и до сих пор все, что связано с коровами – молоко, сыр, масло, – считает привезенным с Запада. Потому и Мураками для японцев пропитан маслом: прозападный такой.

Он, действительно, учился писать так, чтобы его читали по всему белу свету. И научился. Пишет мировые бестселлеры, на сорок с лишним языков переводится. Среди наших современных писателей есть, кто был бы понятен и интересен всем? Думаю, нет. Тот же Пелевин. Ну, переводили его, даже и на японский язык. Но в Японии пелевинские книги стоят только в очень больших универмагах, где есть тематические разделы, в том числе «Современная российская проза». Студенты, изучающие в университетах Россию, его, конечно, читают. Но речь не идет о массовой аудитории. А у Мураками такая аудитория есть, хотя для своих он и прозападный.

 

Мураками и кино

 

Он крайне редко дает разрешение на экранизацию: «Моя книга – это финальное произведение, и никакие дополнительные прочтения для нее не требуются. Никаких посредников. Никого. Между мной и читателем должна быть визуальная пустота, которую читатель заполняет сам».

И все-таки экранизации были. Из удачных я бы назвал «Норвежский лес». Если будете смотреть, обратите внимание: режиссер – вьетнамец французского происхождения, Чан Ань Хунг. Он написал Мураками письмо с просьбой о съемке фильма. И уж не знаю, чем заинтересовал, только Мураками сказал: «Хорошо. Но для фильма мы перепишем все диалоги». И когда мне посчастливилось переводить этот фильм, мне не надо было заглядывать в книгу – я переводил другое произведение. Если уж зритель видит созданные режиссером образы, то и разговаривать герои должны, полагает Мураками, по-другому.

Многие критиковали картину, но я считаю, что фильм красивейший. И съемки обалденные, и музыка. Кстати, Джон Гринвуд [автор саундтрека. – Ред.] – гитарист, а в фильме играет на скрипке. То есть все стали немножко не собой в этой картине. И это очень интересный поворот.

Ну, это как бы бестселлеры, что книга, что фильм. А есть еще одна картина, которая прошелестела так не особо заметно, однако она очень муракамская. «Тони Такитани» называется. Создана была по рассказу. Никакие романы у Мураками больше, собственно, и не экранизировались. Ни один. Был случай – «Слушай песню ветра», но это повесть, и сняли картину на заре творчества Мураками, когда стиля его никто толком не понимал. В результате получилась какая-то нелепая фарсовая комедия, хотя это совершенно трагическая вещь.

Мураками поставил на этой картине крест и с тех пор стал бояться экранизаций. А на «Тони Такитани» обратите внимание. Очень японский фильм. И при этом передан именно муракамский подход к жизни и реальности. Сюжет простой: у главного героя – он художник, иллюстратор книг – в ДТП погибает жена. Он не может смириться с тем, что ее нет рядом. И нанимает девушку, ее играет красавица Миядзава Риэ, которая, кстати, и в «Норвежском лесе» играла. «Мне, – говорит герой Мураками, – от вас ничего не нужно. Кроме одного. Вы должны находиться возле меня с восьми до пяти в платьях моей жены. Вот ее гардероб». Тут-то и возникла настоящая пустота. Одежда есть, а человека нет. Посмотрите. Фильм полнометражный, полуторачасовой и очень тонко снят.

 

Мураками и мятеж

 

«Слишком много читал сценариев американских фильмов», – говорят о Мураками в Японии. И такая страница в его биографии действительно есть. Во время его учебы в университете, а это шестидесятые, по всему миру разгорались знаменитые студенческие бунты. В том числе и в Японии.

Вьетнамская война, японское правительство подписывает с США очередной договор о взаимном сотрудничестве и безопасности, по которому за США сохраняется право создавать базы на территории Японии и размещать на этих базах неограниченное количество вооруженных сил. Левые и радикальная молодежь против договора. Начинаются брожения. Студенты строят баррикады, бросаются на ограждения американских баз с коктейлями Молотова, студентов начинают таскать в полицию...

Мураками, воспитанный дедом, буддийским священником, и отцом, пробуддистским преподавателем японского языка и литературы, впадает в некий дзен и, глядя на происходящее со стороны, говорит: «Что я буду время на все это тратить, если уж выпало три-четыре месяца не ходить на лекции (университеты тогда позакрывались), посвящу их музею сценариев».

Это музей токийского университета Васэда. Уникальный музей: там собраны сценарии со всего мира. И пока ровесники Мураками бунтовали, он сидел и читал. На тот момент кинематографу было чуть более полувека, и из собранных музеем сценариев Мураками перечел все более-менее ценные. Они же во многом повторяют друг друга. Все японские критики отмечали, да Мураками и сам не отрицал, что под влиянием «Апокалипсиса сегодня» Копполы создал «Охоту на овец». Те же сюжетные ходы, та же линия, те же конфликты между главными героями. Тем не менее, оригинальное произведение. Это очень, на самом деле, по-японски: взять какую-то идею и, опираясь на нее, создать нечто свое. Так были созданы памперсы, зубочистки, визитные карточки, колготки... И «Охота на овец».

 

Мураками и парадокс

 

Вообще, Мураками – многослойный и мультижанровый. Он меломан, киноман и пытается соединить в своих работах сразу несколько жанров. Он, безусловно, entertainer, развлекатель. И он не в стае. Он одиночка. Один из главных его принципов: «Я не хочу никому и ничему принадлежать. Ни фирме, ни институту, ни секте, ни государству. Я принадлежу только себе».

И вот вроде такой весь прозападный – индивидуалист, в книжках у него джаз играют и рок-н-ролл, Марселя Пруста читают, фильмы американские цитируют, – а подкладка-то вся японская. Все работы с пустотой, все тоннели, земля, что может разверзнуться прямо у тебя под ногами, готовность умереть и желание во что бы то ни стало понять: во имя чего. Хотя бы за пять секунд до смерти.

Умереть японцы готовы всегда. Их же постоянно трясет. Накрывают цунами. И философия японца – это философия самурая: готовность умереть немедленно. «Во имя чего?» – именно этот вопрос у них все и определяет. Этот вопрос – та самая пустота, которую надо непременно заполнить. Ты можешь умереть в любую секунду, но ты боишься смерти. И, чтобы этот страх преодолеть, ты должен что-то положить внутрь себя, в свою ночь, в свою пустоту. В воротах должно появиться солнце.

В 2004-м Токийский университет собрал конференцию 17 переводчиков из 13 стран мира, мне тоже посчастливилось поучаствовать. Собрал с одной целью: объясните же нам, наконец, почему вы все считаете Мураками таким японским? И понятно, почему этот вопрос задавали: они не видят в нем Японии, а один только Запад. Не видят они ее потому, что для них Япония – естественная среда. Для нас она диковина, и мы ее у него видим. А они в ней живут и не видят. Вот в чем, я думаю, парадокс Мураками.

                                                                                                  Записала Светлана Внукова

                                                                                                  Фото Полины Бедных

                                                         Опубликовано в «Свежей газете. Культуре», № 16 (124), 2017

 

Дмитрий Викторович Коваленин. Родился 2 июня 1966 г. в Южно-Сахалинске. Отец – филолог-славист, мать – преподаватель истории. Учился в художественной и музыкальной школах. В 1985–1988 работал в «Интуристе» Хабаровска, сопровождая туристические группы из Японии, Австралии и США в путешествиях по СССР. В 1988 окончил восточный факультет Дальневосточного государственного университета по специальности «востоковед-филолог; переводчик с японского языка». В 1988–1989 стажировался в Университете Сока (Токио). С 1991, уехав в Японию по частному приглашению, работал судовым агентом в японском порту Ниигата. В 2000-м вернулся в Москву, где занимался свободными переводами и журналистикой. Один из создателей сайта «Виртуальные суси», получившего «Интел-интернет премию» в номинации «Персональные страницы». Известность получил как переводчик на русский язык книг Харуки Мураками: «Охота на овец», «Дэнс, Дэнс, Дэнс», «Страна Чудес без тормозов и Конец Света», «Послемрак», «1Q84», «Бесцветный Цкуру Тадзаки и годы его странствий». Среди работ Коваленина – переводы прозы Фудзивары Иори («Тьма на ладони»), поэзии Тавары Мати («Именины Салата»), Такамуры Котаро («Стихи о Тиэко»), Роберта Стивенсона, Тома Уэйтса, Роджера Уотерса, Леонарда Коэна, а также ряда фильмов. Лауреат литературной премии «Странник» (за перевод романа «Дэнс, Дэнс, Дэнс»). В настоящее время живет в Самаре.