В новом фильме британец Бен Риверс впервые обращается к сложной композиционной структуре, в которой находится место даже для полемики двух режимов кино (документального и игрового). Если до этого творчество Риверса вполне вписывалось в рамки минималистских экспериментов, посвященных «параллельным мирам», то «Небо дрожит…» обретает свою загадочную целостность и на основе литературного источника, и параллельно этому – на материале чужого фильма.

Первая часть фильма – документальное наблюдение за съемками картины Оливье Лакса, проходящими в Марокко. Никаких авторских комментариев, в кадре – только речь персонажей и участников съемочной группы, а также гнетущее величие марокканских пейзажей. Взгляд камеры Риверса – словно в стороне, среди прочей массовки, иногда на удалении. Метод – осторожное, возможно, слегка опасливое наблюдение.

Вторая часть фильма полностью ломает любые представления о границах документального подхода. Режиссер Лакс, за которым наблюдает Риверс, внезапно оказывается актером уже совсем другого фильма, инспирированного рассказом Пола Боулза «Далекий случай». С ним происходят невообразимо жестокие вещи, однако взгляд камеры Риверса от этого не меняется. То есть и ранее была постановка? Или то, что зритель видит сейчас, далеко не только «художественный фильм»?

В рассказе Боулза «профессор решил съездить в Айн-Тадуирт, что в теплом краю». Профессиональное любопытство лингвиста («Здесь нет никаких языков. Только наречия». – «Именно. Я описываю диалектные формы магриби») и неуловимая для разума тяга к безграничной пустыне приводят к тому, что герой оказывается в рабстве, ему отрезают язык, одевают в мешок, увешанный жестяными банками, и превращают в изящное развлечение на потеху местным жителям. Колониализм наоборот в действии. Вторжение в герметичный мир человека с Запада приводит к искаженному отражению самой логики власти и порабощения. Однако насилие по отношению к герою лишено и толики гуманистического воздыхания. Солнце пустыни к этому полностью равнодушно.

«Солдат, улыбаясь, смотрел, как скачущая фигурка уменьшается в подступающей тьме, а грохот жестянок сливается с великой тишиной за воротами. Стена гаража, к которой он прислонился, еще исходила теплом, оставленным солнцем, но лунный озноб уже наполнял воздух».

Риверсу, в отличие от Бертолуччи, снявшего фильм по роману Боулза «Под покровом небес», удалось не только удачно воплотить сюжетную линию первоисточника, но и извлечь аффект от прочтения текста: страх, который лишает всякой опоры надежду на человеческое. Более того, Риверс выходит за рамки сюжетной линии и превращает свой «фильм в фильме» в критическую работу с медиа и той ролью визуального, которая определяет жизненный опыт современного человека. Что значит снимать чужую культуру в условиях, когда взгляд чужака лишь накаляет напряжение, которое неминуемо разверзается в акте насилия? Проблема колониального взгляда выходит у Риверса за рамки географии, демонстрируя, как сама камера оказывается вторжением, ответ на которое может оказаться предельно неожиданным и жестоким.

Олег Горяинов

На фотографии кадр из фильма «Небо дрожит, и земля боится, и два глаза не братья» (режиссёр Бен Риверс, Великобритания, 2015)

Опубликовано в издании «Свежая газета. Культура», № 18 (106) за 2016 год