- Для начала расскажи, с чем, с какой программой ты едешь в Самару. Будешь выступать один или с командой? Какого шоу стоит ожидать самарской публике?

- Приеду один для начала, посмотрим на реакцию, потом, может, и с группой приедем, и не с одной. 28 ноября покажу сделанные кавера вживую, напомню свои песни. Мне очень интересно самому, что из этого выйдет.

- Ты раньше ведь не выступал в нашем городе? Какие впечатления и ожидания от встречи с Самарой?

- Ожидания самые радужные, ведь договаривались со мной истинные любители нашей, питерской музыки, и я думаю, всё пройдет нормально.

 

«Телевидение и радио лишь костыли для шоу-бизнеса»

- Ты давно, много лет, не выступал с концертами. Почему? И вдруг несколько месяцев назад возобновил концертную деятельность. Почему именно сейчас решил вернуться на сцену?

- Время, наверное, пришло. Мне как-то везёт на смутное время, что в 80-х, что сейчас. Но я думаю, люди устали от ординарной музыки, ищут новое для себя, в том числе и в забытом старом.

- Кто приходил на твои последние концерты — старые поклонники или новая «молодая шпана»?

- Не стал бы говорить, что шпана — я вижу у себя на концертах прекрасные молодые лица и очень этому рад. Представители старой гвардии тоже приходят – в основном, пообщаться.

- Как вообще существуют музыканты в вакууме – без выступлений на радио, телевидении, масштабных туров. Как находишь новую публику? В этом плане ситуация как-то изменилась по сравнению с нулевыми и девяностыми?

- Моя публика вся в социальной сети на сегодняшний день. Никто обо мне не знает больше моих читателей и друзей — я от них ничего не скрываю. Телевидение и радио - лишь костыли для шоу-бизнеса, ведь у Высоцкого и «Машины Времени» не было ни радио, ни телевидения, и вакуума они не ощущали никогда. Всё дело в востребованности или невостребованности. Здесь третьи силы мало что решают.

 

«Каждый из нас должен стать для себя своим государством»

- «Полит.Техно» – это проект политический. Как ты оцениваешь то, что происходит сегодня в России? Ты видишь выход из той общественно-политической системы, которая у нас сложилась? Как политическая ситуация влияет на музыкальную сцену, на музыкальный андеграунд?

- Разумеется, я видел бы выход, если бы вся страна дружно встала и начала работать. Но этого никогда не случится, поэтому выхода я не увижу. Каждый из нас должен стать для себя своим государством, тогда будет толк, а сейчас мы только и делаем, что уповаем на что-то, вечно ждём каких-то перемен. Выход один — делать своё дело, а там посмотрим. Человеком надо быть, и всё приложится.

- И, конечно, об Украине. Поддерживаешь отношения с украинскими музыкантами? Какую позицию в украинском конфликте занимает музыкальное украинское сообщество?

- К сожалению, я не знаком с украинскими музыкантами. Я их понимаю, в принципе. Большинство из них хотят жить в Европе и ездить в Берлин за товарами по внутреннему паспорту. Но ни у кого из них не возникает желания производить эти товары. Всем хочется покупать. Путешествовать всласть. Всем хочется наставить против ужасной России американские ПВО на своей территории и вступить в НАТО. Внутренне я их вполне себе понимаю. Но чем им придётся заплатить, если их новые друзья затеют с Россией военную бучу, они пока не осознают. А я просто вижу, что будет с ними. Я сам украинец, хоть и рождён был здесь. Я не хочу такой участи для этнической родины своей. Их уничтожат в первый день.

- Ситуация, когда чуть ли не главным оппозиционным музыкантом оказался безобидный Андрей Макаревич, [Внесен(а/о) в реестр иностранных агентов] и его всячески травят, не вызывает у тебя тревожное чувство дежавю?

- Вызывает, конечно. Мой папа в 1979 году, глядя на иконостас в моей комнате, собранный из фотографий «Машины Времени», делился со мной перед сном, что если бы он мог, Макаревича вывел бы во двор и расстрелял. Папа был совершенным коммунистом, предельно честным человеком, и его слова ранили меня в самое сердце. Повторюсь, это было в самом начале 80-х, и с тех пор в сознании государственных людей мало что изменилось, судя по всему. Я уважаю Андрея Вадимовича и надеюсь, что поддерживает он украинский народ в любой тяжбе, а не очкастых фашистов-американистов, ненавидящих русских людей, русский язык и всё такое.

- Стоит ли ожидать дальнейшей травли музыкантов и других деятелей искусства с политической позицией, отличной от «официальной»? Как это влияет на музыкальную тусовку? Прессинг и уход в андеграунд способствуют какому-то развитию культуры или только душат её?

- Травля — это было бы здорово! Запретить к чёрту любое творчество — только из-под полы, как в 80-х. Пусть публика продирается сквозь толщу преград, чтобы послушать, и пусть все концерты запретят и звукозаписи! Музыки станет меньше, слов станет меньше, их вес станет больше, имен станет меньше — красота! Чистая конкуренция — кто будет достоин, того и станут слушать, а не как сейчас — из-под палки телерадиоформатов.

- Что из современной российской и зарубежной музыки ты слушаешь? Какие новые имена и проекты находишь интересными?

- «Я живу с мудаком, он работает в Связном», — поёт «Девушка Школьника», и это прекрасно, я считаю. Фирма переигрывает себя по десятому разу, не обошло это и наших — ничего нового не происходит. Помню, восхитила группа «Дай Дорогу» и пропала куда-то. Так происходит довольно часто: что-то появляется и вдруг исчезает в никуда. Я сейчас свожу несколько групп — все они появятся и исчезнут, как любая органика. Если бы Цоем вплотную не занимались 20 лет, он бы тоже исчез. Здесь иллюзии неуместны, чистая математика.

- Последний твой сольный альбом вышел в 98-м, это был «Сон моряка», а вообще последний альбом в 2004-м (проект Полит.Техно, альбом «Виагра для Путина»). С тех пор в Сети появлялись новые композиции («Не подряд» и другие). Будешь ли делать из этого или другого материала новый альбом? Или продолжишь просто выкладывать в Сеть? Музыка в форме альбома – это вообще уходящий/уже ушедший жанр для эпохи интернета? Можно ли говорить о «смерти альбомов»?

- Жанр никуда не уходит. Нет материала, а если и есть, он не вдохновляет меня на создание новых произведений в этом жанре. Я буду ждать, когда слово снова обретёт силу. Как только кто-нибудь ляпнет что-то в прямом эфире, я это непременно освещу. Но сейчас нет ничего, чем бы я мог похвастаться: все передачи теперь и так в интернете после эфира, и простой перестановкой реплик уже не ограничишься — люди всегда имеют возможность сравнить Полит.Техно с оригиналом, что было невозможно в то время, когда писалась «Виагра для Путина». Но времена ведь меняются, условия меняются, изменится и результат. Надо просто выждать время.

«Никто не заменит мне мои уши, когда они окончательно завянут»

- Чем вообще занимаешься сейчас? Последние 10 лет, кроме немногих политтхеновских треков, о тебе было мало слышно. Делаешь звук другим музыкантам? Кому, и есть там что интересное?

- Я работаю в театре, свожу альбомы для музыкантов, выступаю с концертами, и грех жаловаться на невостребованность. Пишу песни, стираю их, пишу новые. Я никому ничего не должен — что хочу, то и делаю. Хочу – пишу, хочу – не пишу. В этом и есть счастье, на мой взгляд.

- Ты до сих пор работаешь на домашней студии? Раньше домашние студии были, конечно, хуже больших и профессиональных, и рок-музыканты на них записывались, когда не было возможности записаться на больших студиях. А сейчас, в эпоху компьютеров, можно ли сказать, что возможности домашних и больших студий выровнялись? И что домашняя студия, в общем, не хуже? И что это дает музыкантам-одиночкам освобождение – теперь они могут спокойно записываться в домашних условиях?

- Мне сильно помогает навык студийной работы и мешает отсутствие исполнительского мастерства в создании новой продукции. Компьютер способен заменить большую студию, может помочь обрести знания, но навык даётся лишь успешным трудом на протяжении лет. Никто не заменит мне мои уши, когда они окончательно завянут, однако новые технологии никто не отменял. К сожалению, о новых технологиях звука мы узнаем понаслышке, в момент полной утраты их актуальности. Все держат в секрете базовые тайны. Поэтому русские музыканты могут сколько угодно сводиться на Западе, но звучать они будут всё равно как сельский клуб. Тут уж простите, санкции — не санкции, а вода, по-любому, течёт вниз. Сколько ни пыжься, вспять её не повернуть.

- Как относишься к идее свободного распространения информации, к пиратству и «антипиратскому закону»? Ты ведь уже проворачивал «пиратские акции»: когда работал с «Кино», тайно от Цоя выкинул альбом «Группа крови» в тогдашнее инфопространство. Или это миф?

- Информация принадлежит народу. Если бы я не забрал ленту у Цоя, а она бы сгорела в его машине — кому от этого стало бы лучше? Никому, я считаю. Если бы я скрыл «Группу крови» от московской звукозаписи, Цой бы не стал стоить 20 000 за концерт в 88-м — это очевидно. Забыли бы так же, как и никогда бы не узнали. Всему своё время. Я знал, что делаю и поступаю правильно, и Цой это понимал и не был в претензии. Так, пожурил для вида в интервью — не мне лично в глаза, а, скорее, похвастался перед журналистом, как «Группа крови» красиво разошлась по стране. По-любому, он был за всё благодарен — я-то ведь знаю!

- В 80-е ты работал с Цоем, Кинчевым, Свином и многими другими. Как ты оцениваешь творчество тех из них, кто жив и работает сейчас? Нет ощущения, что русский рок-проект 80-х был многообещающей и по-своему прекрасной, но, в общем, не оправдавшей надежды утопией? Что музыкально он не состоялся и остался провинциальным и сугубо подражательным явлением?

- К сожалению, в области музыки нам не суждено было создать ничего нового. Зато мы преуспели в поэзии. Наша музыка, быть может, и слабее той, что создавали ВИА, но наши тексты не идут ни в какое сравнение с творением авторов из советского Союза писателей. Да, и корявая рок-музыка 80-х мне всё равно ближе всего на свете, потому что рождалось всё буквально на глазах. И вовсе не всё было перенято, было полно своих идей, но реализовать их было не на чем. Да и сейчас, на самом деле, по сути, нечем, если опять оглядываться на западный мэйнстрим — какие дикие средства они вкладывают в создание одного хорошего трека.

- А насколько осознанной была твоя ирония в песнях с альбома "Танцы на битом стекле"? Кажется, что ты там откровенно стебёшься. С другой стороны, если сейчас посмотреть на любого поп-артиста тех времён (начиная от «Ласкового мая» и заканчивая группой «Альянс» с их «На заре»), кажется, что всё это был сплошной стёб. Или у тебя это было всерьёз?

- Знаете, мне всегда рокеры, улыбаясь, говорили, что я молодец. Что я над всеми стебусь, издеваюсь. Ты молодец, – говорили они, – ты же не серьёзно всё это... стебёшься ведь... Я улыбался им в ответ и молчал, как партизан, о том, что я в действительности не понимаю, что их так всех веселит. В страхе признаться, что всё это на полном серьёзе.

 

 

 

Беседовала Елена Вавина