На пижонской вечеринке Ник (Бен Аффлек) остроумно подкатил к Эми (Розамунд Пайк), потом они романтично поцеловались в облаке сахарной пудры, а спустя два года поженились. В день пятой годовщины свадьбы невеселый Ник заходит в бар, чтобы пропустить по стаканчику с сестрой, в стотысячный раз пожаловаться ей на свой брак и хоть так оттянуть время, когда надо будет идти домой праздновать чертову годовщину. Однако дома его ждет сюрприз: жены нигде нет, а в гостиной вдребезги разбит стеклянный столик. Ник пожимает плечами и вызывает полицию. Дальнейшее показывает, что рядом с Ником всё это время жила хичкоковская блондинка, а он этого в упор не видел, думая, что это просто жена.

Поначалу «Исчезнувшая» кажется аналитикой семейных и межгендерных отношений – таким средним членом между «Дорогой перемен» (вечной любви не бывает) и «Антихристом» (всем правит хаос). Вскоре, однако, становится ясно, что это обманка: представленная в первой части фильма серия проникновенных мелодраматических флэшбэков о том, «как умирает любовь», довольно быстро разоблачается как не слишком искусный литературный вымысел, как любовь умерла на самом деле, в общем, не очень важно, а миром правит, судя по всему, не хаос, а что-то немного более прозаичное.         

В «Исчезнувшей» многое из того, что лежит на поверхности и поначалу бросается в глаза, на поверку оказывается не очень важным. Фильм хитроумно водит зрителя за нос, совершает обманные маневры и разбрасывает ложные улики. В своих лучших картинах Финчер всегда так или иначе занимался исследованием иллюзий, но в «Исчезнувшей» он действует радикальнее: помещает зрителя в искусно сконструированную зеркальную комнату, где фейком оказывается всё - не только счастливая семья Ника и Эми, но и сами способы постановки этого вопроса, и возможные варианты ответов на него. Финчер играет жанрами, мешая семейную драму, триллер, детектив, поздние фильмы Хичкока, но всё это тоже оказывается иллюзией, и в какой-то трудноуловимый момент Финчер её разоблачает, точным и едва заметным сдвигом режиссерской оптики обращая весь этот жанровый винегрет в комедию. В результате такого же едва заметного, но хирургически точного сдвига сцена с кровопусканием из горла становится, наверное, самым смешным моментом фильма (для пущего смеха кровопускание тут зарифмовано с оргазмом), а все персонажи, какие бы разумные и правильные вещи они ни говорили и ни делали, выглядят полными идиотами.  

Строго говоря, в «Исчезнувшей» Финчер делает то же, что в «Социальной сети» – мастерски тасует текущие события с многочисленными, налезающими один на другой флэшбэками, мешает правду с ложью, так что их не всегда можно различить – и методично кружит, как пчела, вокруг своих героев, пытаясь докопаться до самой сути. Только если в «Социальной сети» (как и в «Гражданине Кейне», с которым его часто сравнивают) эта работа проводится вполне всерьез, в сердцевине розового бутона обнаруживается пустота, а герою позволено остаться неразгаданным, то «Исчезнувшая» – это как бы «Социальная сеть» наизнанку. Ник и Эми, парочка креаклов, потерявших работу во время последнего экономического кризиса и потому перебравшихся из Нью-Йорка в провинциальный Миссури, что бы они о себе там ни думали, настолько заурядны, что, в общем, не несут в себе никаких тайн. Финчер сразу же дает понять, что это за люди, а к середине фильма или чуть раньше становится исчерпывающе ясно и что у них в голове. Но он продолжает кружить вокруг них, двигаясь, однако, не к центру, а в противоположном направлении, нарезая круги всё большего диаметра и всё больше высвечивая пустоту и иллюзорность не столько в героях (с ними-то, повторю, всё ясно), сколько в большом мире вокруг них, вовлеченном в орбиту их маленького семейного детектива. Разыгрывая барочную тему иллюзорности бытия в декорациях современного мира и на современный лад.     

Играя в детектив, «Исчезнувшая» мастерски сконструирована по части сюжетных загадок, а Финчер с подозрительной охотой и чуть не по первому требованию предоставляет зрителю разгадки. Парадокс фильма и хитрость режиссера здесь в том, что с каждым разгаданным ребусом ощущение абсурда от происходящего становится только сильнее. Мы-то думали, что всё выглядит странным, потому что мы не знаем, куда подевалась Эми, но вот – задолго до финала – мы знаем куда, и тут оказывается, что эта загадка тоже, по большом счету, уловка, а за ней встают иные и несопоставимо более важные вопросы. Например, что заставило Ника выдавить из себя улыбку, когда его фотографировали на фоне портрета пропавшей жены, какая сила до сих пор держит Ника и Эми в этом сонном Миссури, на чем, кроме инерции, стоит любой брак и зачем, черт побери, их домашнему коту собственная комната? Но ответов на эти, несомненно, главные, вопросы Финчер не дает – и, кажется, не потому, что не знает, а потому что жалеет зрителя. И потому что любой, кто сможет эти ответы себе прямо проговорить будет обречен на приступ черной мизантропии.   

 

Роман Черкасов