Для закона о цензуре в интернете власть, как это водится, нашла благовидный предлог. И вполне ожидаемо им оказалась борьба с порнографией. С самим законом о цензуре, его целями и сутью всё понятно, поэтому я хочу сказать именно о его парадной драпировке, о предлоге, о борьбе с порнографией. Хотя акцент там ставится на защиту детей от детской порнографии, но это, конечно, нонсенс: во-первых, это очень глупо звучит, во-вторых, она и так во всех странах вне закона, её создателей жестко прессуют, и найти её в Сети непросто, тем более ребенку. А в-третьих, ума не приложу, что катастрофического случится с ребенком, если он её всё-таки найдет. Ну, посмотрит и что? Будет нанесен вред «здоровью и развитию»? То есть заболеет и развиваться перестанет? Так что тут, мне кажется, важен сам вектор: раз уж государство озаботились порнографическим контентом, надо разобраться симптомом чего это является.

Вообще, если посмотреть на историю порнографии последних десятилетий, то видна простая вещь: на протяжении этих самых последних десятилетий борьба за право порнографии на существование шла, извиняюсь, рука об руку с борьбой за гражданские права, свободу слова, терпимость и защиту частной жизни от вмешательства государства. Более того, порно является частью этой борьбы. Так уж оно исторически сложилось, нравится это кому или нет.

Во времена, когда в США порнографов сажали в тюрьмы, там процветала расовая сегрегация, гомосексуальные акты считались тяжким уголовным преступлением, а в кино господствовал кодекс Хейса. И одновременно с тем, как в 60-70-е порнографы стали бороться за право делать и издавать ту продукцию, которую они желают, негров стали считать тоже людьми, американские штаты один за другим стали отменять наказания для гомосексуалистов и кодекс Хейса постепенно перестал соблюдаться (а затем был вовсе отменен в 1967-м). Легализация порнографии была частью этой либерализации нравов и ослабления попыток властей на государственном уровне регулировать частную жизнь населения. Потому что – опять же нравится это кому или нет – вещи это взаимосвязанные. Авторитарные общества неизбежно запрещают порнографию, как запрещена она в Северной Африке, в Пакистане и Китае. А в Северной Америке и Европе разрешена. Где вы, не мудрствуя лукаво, сами предпочли бы жить: в Иране или в Канаде? Нельзя отобрать у человека права смотреть картинки с голыми тетями, не отобрав у него каких-то других – более важных и значимых – прав и свобод. Опыт и здравый смысл показывают, что одно обязательно влечет за собой другое. Даже если у вас самые благие намерения.

Когда в 60-70-е американские порнографы боролись за свои права, они в судебных разбирательствах постоянно апеллировали к Первой поправке к Конституции США, которая среди прочего гарантирует право на свободу слова. И, то проигрывая, то выигрывая суды, они постепенно расширяли и укрепляли это право. Порнографы воевали на нашей стороне: боролись против цензуры. Потому что если государство может запретить порнографию, значит, оно имеет в руках юридический инструмент для контроля за информацией. А если этот инструмент у государства есть, значит, оно будет применять его не только к порнографии, но и по отношению к иной информации. Даже если изначально у него были самые благие намерения.

Пожалуй, самый известный из ныне живущих порнографов – легендарный издатель «Хастлера» Ларри Флинт полжизни провел в этих юридических баталиях. Об этом и кино есть – фильм Милоша Формана «Народ против Ларри Флинта»  –  его любят показывать российские федеральные каналы, если не видели, посмотрите, он неплохой. И есть один момент в биографии Ларри, который в фильме показан немного смазано: в самый интенсивный период судебных тяжб, в конце 70-х, Ларри Флинт получил пулю в позвоночник (итог – инвалидное кресло до конца жизни) от серийного убийцы Джозефа Франклина. И убийца этот, Джозеф Франклин, вовсе не свихнувшийся от порнографии подросток, не одуревший от моральной вседозволенности либертен, а человек с четкими моральными принципами, идейный расист, кавалер Ку Клукс Клана, боровшийся так за общественную нравственность и укокошивший в ходе этой борьбы два десятка человек. Потому что борьба за чужую нравственность  - отличный источник деятельностной энергии, и стоит раз начать, остановиться бывает непросто. Даже с изначально благими намерениями.

Когда порнография впервые была законодательно запрещена в Англии в середине 19 века, тогда в качестве непристойных были запрещены не только, например, фривольные порнографические открытки, которые в то время можно было купить на каждом углу, но и книги Овидия, Петрония и Рабле. Тогдашние моралисты не увидели существенной разницы, потому что и там, и там непристойно и про секс. В 20-30-е годы судебным нападкам за «непристойность» подвергались, среди прочего, «Улисс» и «Любовник леди Чаттерлей». «Улисс» оправдался относительно быстро, а  роман Лоуренса тридцать лет находился под запретом, который был отменен только в 1960-м. Для всех сейчас очевидно, что Овидий и Лоуренс – не порнография, а тогда это не было столь очевидным. И нет оснований полагать, что современные цензоры достигли состояния полной очевидности. Тем более такие шарлатаны как «Лига безопасного интернета». Потому что представления о «непристойности» исторически изменчивы. И, главное, потому что не было и нет достаточно тонких и гибких юридических инструментов, позволяющих отличить порнографию от непорнографии, и под запрет вместе с порно обязательно попадет иная информация, которая покажется порнографической близоруким цензорам, вооруженным сухой буквой закона. Иначе говоря, опять вместе с порнографическими открытками под раздачу могут попасть и какие-нибудь очередные Овидий с Рабле. Может быть, черт с ними, с порнооткрытками, пусть они будут, в обмен на гарантию, что и Овидия не запретят? Уже сейчас борцы за чужую нравственность озабочены «Лолитой» Набокова, Маркесом, Сорокиным: там несовершеннолетние – о, ужас! – занимаются сексом, а потому это вполне может пойти по разряду «детского порно». Формально это оно самое и есть, а потому подлежит запрету. Даже, повторю, если изначально всё затевалось с самыми благими намерениями.

А намерения-то отнюдь не благие. Тут вам не 19-й век, когда английские пуритане искренне считали демонстрацию наготы греховной. Сейчас нагота давно уже не греховна, а борьба с порнографией обычно используется просто как предлог для установления контроля за информацией – с экономическими (например, в интересах копирайта) или – как в нашем случае – политическими целями. Начинать вводить цензуру с порнографии удобно, она - легкая жертва. Она, как принято считать, «аморальна», и хотя у неё много поклонников, но мало защитников. Вступаться за неё никто не будет. Побоятся испортить себе репутацию.

Ларри Флинт говорил на суде, что если Первая поправка защитит такой «мешок с дерьмом», как он, то она защитит и всех остальных. И это, в общем, так и есть. Потому что порнография – блиндаж на границе между свободой слова и несвободой, между свободным обществом и авторитарным, и пусть этот блиндаж кажется кому-то аморальным и безобразным, как только он падет, цензура неизбежно пойдет дальше. Порно, если хотите, индикатор цензурного климата, Рубикон, который нельзя переходить: разделаются с порнографами – примутся за остальных. И обязательно ведь примутся, ради этого же всё и затевается.

Поэтому если, как это принято, и считать порнографию злом, то это такое очень малюсенькое зло, которое помогает нам защититься от зла гораздо большего и неприятного.

Да и зло ли это вообще? Ну, в самом деле, подумаешь, голые люди занимаются сексом, чего в этом крамольного, не средние века же на дворе. А если вы не хотите, чтобы ваши дети это увидели в интернете, то решайте эту проблему частным путем – подключите, к примеру, опцию родительского контроля. Но дети всё равно увидят. Потому что детям это интересно. Дрессированные психологи из телевизора любят говорить, что у ребенка от такого зрелища, мол, может быть травма. Но это вранье. Вот если кто-то только после 18-ти лет впервые в жизни увидит, как выглядят половые органы человека противоположного с ним пола, тогда действительно будет травма. Возможно, на всю жизнь. А так, вступая во взрослую жизнь, мы уже подготовлены. В моем детстве не было развратного интернета, но были другие источники – порнографические открытки, карты с голыми женщинами и откуда-то добытые эротические журналы, которые мы в младших классах школы тайком рассматривали на переменах. Вовсе не были мы этим травмированы, и не думаю, что от этого как-то пострадала наша нравственность. Потому что травма и безнравственность – это ежедневная ложь по телевизору и Стас Михайлов с Ваенгой там же. А порнография, хотя у неё и плохое реноме, абсолютно чиста уже тем, что ко всему этому отношения не имеет.

Роман Черкасов, кандидат филологических наук, куратор киноклуба «Ракурс»