Никого, разумеется, не хочу упрекать, поскольку дело это бессмысленное, неумное и вообще себе во вред, но всё-таки любопытно же. А потому поставлю вопрос в рамках объективного социологического интереса: почему самарская культурная тусовка не поддержала зимние протесты?

Ну, правда, почему? Ведь казалось бы. Поэты, художники, критики, культуртрегеры, завсегдатаи галерей, читатели хороших модных книжек и зрители хорошего модного кино – все те люди, которые имеют отношение к искусству, которые в столице принимали в протестах деятельное участие и из-за которых все происходящее обидно обзывали «революцией хипстеров». Речь не о том, что все поголовно представители столичного «культурного класса» поддержали протесты, но о том, что в других социальных группах  сколько-нибудь единого отношения к происходящему не было, и только «культурный класс» в целом принял протесты как свои, так сказать, классовые. Принял, если хотите, статистическим большинством, и это создало ту самую атмосферу столичных зимних митингов, когда казалось, что все (ну ладно, почти все) умные и хорошие – за нас, а глупые и плохие – по ту сторону баррикад.

Самарская культурная тусовка с самого начала отнеслась ко всему иначе. Выяснилось, что населяют её сплошь аристократы духа, гордо возвышающиеся над схваткой, или мудрые скептики, наперед знающие, что ничего не выйдет, а потому не стоит и утруждаться, или же возвышенные души, живущие только в своем творчестве и не интересующиеся «всей этой чепухой». Конечно, у каждого человека может быть свое мнение, и это, говорят, хорошо. Но если самарское культурное сообщество действительно существует как сообщество, а не просто как сумма индивидов (о чем уже давно ведут споры те, кому не надоело об этом спорить), то его должно что-то объединять, в частности, общие мнения по некоторым, извиняюсь, актуальным вопросам современности. И вот в вопросе отношения к политическим протестам оно проявило себя как несомненно существующее, негласный консенсус был выработан: держаться от всей этой чумы подальше. В лучшем случае – сдержанный интерес, но предпочтительнее – демонстративное дистанцирование.

Если бы взгляды разделились – это было бы нормально, удивляет как раз вот это поразительное единодушие. Даже в более сплоченных сообществах такого редко удается достичь. На уличных акциях из культурной тусовки не было почти никого. В блогах и соцсетях – никаких сообщений, касающихся политики: «завтра открывается выставка», «сейчас буду ужинать», приколы - и никакой политики. В истории бывало, что художники (художники всамделишные или, скажем, «художники в душе»), говоря о «чистом искусстве», запирались в какой-нибудь своей личной башне из слоновой кости, но не всем же трудовым коллективом отдельно взятого города, черт возьми. Притом, что концепция чистого искусства сейчас вроде не самая модная и многие из героев моей заметки любят спекулировать на оппозиционной риторике. Но как только всё началось – тишина, как отрезало: только «ужинать выставку» и приколы.

Можно, конечно, сказать, что столичная тусовка более независима, а у нас культурные институции все под администрацией ходят, но, во-первых, не все, а во вторых, то институции, а то конкретные люди, которым никто не мешает ходить самим по себе. Можно найти причину в мессианском визите в Самару Марата Гельмана, [Внесен(а/о) в реестр иностранных агентов] который всем что-то пообещал и преисполнил надежд, но, опять же, не понятно, как обещанный им, к примеру, фестиваль искусств может отвратить всё культурное сообщество от протестов (что, если художник N и фотограф M поддержат протесты, Гельман и мэрия их не допустят до участия в фесте? Да они об этом даже не узнают).

Дело, боюсь, всего-навсего в том, что местную культурную тусовку не интересует ничего, кроме нее самой. Там всё милые хорошие люди (и это действительно так, я настаиваю), но в какой-то момент они убедили себя, что единственная цель культурного сообщества – это существование самого культурного сообщества. Что сообщество – это система, целиком направленная на то, чтобы существовать, и ни на что более. Они стали функционерами этой системы, её администраторами, чиновниками, пропагандистами и охранителями. Все прочее (политика, например) отсекается как ненужное и могущее помешать. Как киношные капиталисты, они научились делить всё на «полезное для бизнеса» и «вредное для бизнеса», прочего – не существует. Политическая тирания вроде как не мешает, а потому её как бы и нет. И если прежде художники запирались в башне из слоновой кости, чтобы отрешиться от мирской суеты и отдаться чистому искусству, то в нынешней башне и мирского хоть отбавляй, и понятие искусства не такое уж чистое (поскольку крепко связано с минкультом и другими могучими институциями), а запираются, как видно, от всего, что не соответствует корпоративным потребностям.

В книжках пишут, что «культурный класс» по сути своей должен мыслить как-то по-другому, не замыкаться в эгоистических интересах, а откликаться, скажем, на запросы окружающего мира, помогать нам, филистерам, что-то такое понять и увидеть в мире, чего мы не видим и не понимаем, но это в книжках. И получается, то ли «культурный класс» в Самаре какой-то не настоящий, то ли книжки не говорят всей печальной правды. Не удивлюсь, если второе. 

Роман ЧЕРКАСОВ, культуролог