3-4 октября 2014 года  впервые в мире имел место читательский марафон, во время которого более 700 человек из разных городов и стран более чем за 30 часов прочли самый популярный роман Льва Толстого «Анна Каренина» в прямом эфире на Google+ и YouTube. Инициатором проекта выступил музей-усадьба «Ясная поляна». В Самаре чтения проходили в два этапа: ночью с пятницы на субботу и вечером в субботу 4 октября в гостиной Литературного музея. 

 

Русская классика мирового масштаба, большой роман, неспешное повествование, детали, подробности.

Чёрные завитки на шее Анны, дамское седло в усадьбе отвергнутого Левина – или Лёвина? -  четвероугольный вырез на платье свояченицы какого-то Свияжского.

Кто таков? Выяснилось: помещик-либерал. Русского мужика держит за турка, но охотно пожимает ему руку.

А.Н. Толстой, - бойко сообщила жизнерадостная девушка из презентационного ролика. В комментариях ошибочку тут же заметили, застыдили: Л.Н. Толстой. Ну, конечно, Лев Николаевич, как можно перепутать?

Семейное чтение от Нью-Йорка до Нарьян-Мара. Потомки Толстого, блогеры, радиоведущие, литераторы и литературоведы, всеми признанные и мало кому известные, публичные фигуры из начальства, актёры и просто победители конкурса каких-то чтецов. Новая интерпретация великого романа, умиротворение крупным текстом, с огромным количеством сложносоч/подчинённых предложений, причастий, союзов и местоимений. Все это трудно произносить, путались, мямлили. Разумеется, не все.

Бунтарский роман, где все правы – христианин Каренин, рыцарь Вронский, правдоискатель Лёвин, наседка Долли и её сестра Кити - но всё равно виноваты перед истеричной Анной. Роман, где впервые в литературе использован приём потока сознания, где думают о сексе и его отношении к любви и спорят о выборной демократии. Роман о современности, а посему – современное прочтение при поддержке новейших информационных технологий, разложенное на сотни голосов и манер.

Шикарно? А? Неужели не согласны? Ведь всё это привлечёт внимание к литературе, которой в 2015-ом  в духовной России выделяется целый год, оживит и воскресит «Каренину», раздавленную любовью, грязью иль колёсами. Так написал Блок А.А. – Александр Александрович или Андрей Андреевич?

Скрепим ценности кирпичом бородатого классика, выведенного на экраны планшетов и распечатанного в отдельных фрагментах под номерами 174, 291, 293, 300…

Я тоже в этом участвовала, ждала своей очереди в уютном музее среди милых интеллигентных людей. Компания классическая: актёры, поэты, профессура, самоотверженные земские деятели, священник. Чай, домашние пряники, блюдце с померанцем  (по-современному – лимон). Благопристойно, культурно, перед началом - литературная викторина с призом в виде 4G-модема, чтобы читать Толстого и смотреть про него фильмы. Расстались в половине четвертого утра.

Я почему-то волновалась, репетировала свой отрывок. В нём попался этот самый Свияжский. Залезла в текст – не с полки книжку взяла, в планшете копалась. Долго думала, почему мне про либерала, описанного с некоторым сарказмом? Хотелось тот кусочек, где Анна в отчаянии ищет, с кем бы поговорить, решила заехать к свояченице Долли, а по дороге вывеска – Куафёр Тютькин. Всё к черту: ни счастья, ни покоя не будет, унижение, только унижение и страх потерять Вронского, на которого столько поставлено, поводов для ревности не подаёт, значит, хорошо шифруется.  А она думает о фамилии Тютькин. Смешно? Жутко.

Однако, что дали, то и досталось. Это ж Толстой, золотой фонд и запас, каждое слово бриллиант, и ничего, что  у него, например, вот так: 

Мучительно неловко ему было оттого, что против него сидела свояченица в особенном, для него, как ему казалось, надетом платье, с особенным в виде трапеции вырезом на белой груди; этот четвероугольный вырез, несмотря на то, что грудь была очень белая, или особенно потому, что она была очень белая, лишал Левина свободы мысли.

Три что в одном предложении, и грудь очень белая два раза подряд. 

Вожделение, стыд, неловкость…

Перед уходом на чтение поругалась с мужем, скандалила. Он урезонил: «Как ты в таком состоянии собралась «Анну Каренину» читать?» Я схватила планшет и под нос ему сунула эпиграф: «Мне отмщение, и аз воздам». Это роман про страсти, страсти-мордасти, доводящие до самоубийства. Целый кирпич – и всё об одном.

- О чём ваш роман?- Классик пожимает плечами, дескать, чтобы я сам это понял, пришлось исписать множество страниц.

В те времена, когда не было компании Google, а СССР ещё существовал весь в проржавевших скрепах, Ролан Барт, французский интеллектуал, либертарий, постмодернист, прости господи, предложил метод текстового анализа. Суть его проста: разбиваешь произведение на произвольные фрагменты – лексии – и деконструируешь, чтобы чего-то там мерцало, выглядывало одно из-под другого, но смысл ускользал.

Понравился мне Бартов метод, студентов ему учила. Это было в девяностые, и хотелось освободить классический текст от хрестоматийного глянца. Идею студенты просекали, но на практике – нет, как-то чересчур, жалели целостность, держались за смысл.

В проекте воскрешения «Карениной» моя мечта сбылась: раздербанили и забубнили.  Мастера худ. слова воспроизвели текст, играя голосом и лицом. Кому отмщение? Кто воздаст? Ускользнул ритм, испарился смысл. Бла-бла -бла в прямом эфире. Вроде и нормально: успокаивает и усыпляет.

Что с меня взять? Филологическое занудство, всё не по мне, кроме медленного чтения пыльных книжек с плохим шрифтом.

Обрадую: кое-что запомнилось. Самарская интеллигенция старалась, готовилась, читала не столько с выражением, сколько искала зерно отрывка. Потому и ожили детали, подробности, узлы страсти и смысла. 1500 и 2500, итого четыре тысячи, долг чести Вронского. Дамское седло, вот Лёвин пошлёт его Кити, и будет повод возобновить отношения, нет, глупо, не пошлёт, потому что не хочет стать мужем только потому, что Кити не может выйти за того, кто ей нравится. И этот чертов четвероугольный вырез, на который не надо смотреть, но всё равно смотрится, а ведь время-то непокойное, реформы, выборы, всё переворошилось и только укладывается…

 

Ирина Саморукова