Отъезжая совсем ещё ранним майским утром от Белого дома, белый правительственный автобус нещадно подпрыгивал на чёрных дорожных ямах и ухабинах, растрясывая сонных журналистов губернских СМИ. «Блогеров на самолёте везли», - ревниво роптали акулы пера, окидывая прощальным взглядом просыпающуюся Самару. Первые трамваи и автомобилисты уже начали ежедневное сражение за место на дороге, горожане собирались на остановках и спешили на работу, солнце, поднимаясь из-за вековых долгостроев, отражалось в окнах супермаркетов и офисных центров, освещало рваную пестроту рекламных баннеров. Тело корреспондента Засекин.Ру Елены Вавиной отправлялось в солнечную Мордовию, хотя душой она оставалась в родном городе. А в Самаре, как известно, «хорошо».

Белый автобус увозил нас от дорожных провалов, серо-жёлтых хрущёвок и культурно-исторических развалин в страну чудес: бескрайних полей и ледовых дворцов, белокаменных церквушек и исправительных лагерей, туда, где царят вековые народные традиции и политическая стабильность – в Республику Мордовия. Туда, откуда вот уже как год назад приехал наш новый губернатор. В Мордовию, вспоминая о которой, Николай Иванович Меркушкин до сих пор сладко прищуривается и расплывается в ностальгической улыбке. В Мордовию, которую вот уже год приводят нам в пример и в которую всё чаще и настойчивее обещают превратить Самарскую область.

После восьми часов созерцания однообразных российских просторов из окна автобуса, прочувствовав до глубины души сколько «странного и манящего, и несущего, и чудесного в слове "дорога", и как чудна она сама», изнеможённые журналисты рассыпались в скупой овации, увидев долгожданную стелу, знаменующую скорый конец пути.

«Посмотрите направо! Николай Иванович просил обратить особое внимание на этот объект. Это ультра современная свиноферма. Но въезд туда строго запрещён», - сообщил помощник губернатора Алексей Плигузов, как только мы въехали в Мордовию. Расстроившись, что не сможем посетить засекреченный инновационный свинарник, мы продолжили свой путь, первой остановкой которого стала гордость республиканской промышленности – завод «Мордовцемент».

Широко раскинувшийся среди полей, похожий на технократический город-утопию из фантазий Курта Воннегута, цементный гигант встретил нас молчаливыми и пустынными цехами, где серебристые роботы творили мистерию, недоступную нашим гуманитарным умам. Кое-где виднелись и рабочие в заводских робах, они то проезжали мимо на миниатюрных грузоподъёмниках, то стыдливо мелькали среди лабиринтов из мешков с цементом.

Цементный рай

Предприятие делится на заводы по изготовлению цемента устаревшим мокрым способом и инновационным – сухим. В гранитно-кафельном корпусе под табличкой «Центральный пульт» было пустынно, как и в серебристых цехах. Поднявшись по витой лестнице на пятый этаж, мы оказались в самом центре процесса – там, откуда управляются гордые роботы. За тремя экранами, отражающими цифры-графики и картинки камер видеонаблюдения, сидели трое молчаливых мужчин в фирменных робах. Неотрывно глядя на экраны и умиротворённо сложив неприкаянные руки на панелях, они затылками принимали вспышки фотокамер и прислушивались к гулу начальства, рассказывающего о достижениях и перспективах.

Пустынный заводской пейзаж объяснялся тем, что в инновационной части «Мордовцемента», занимающей треть производства, работают всего 180 человек. Ещё 1800 – в старых цехах, но нас туда не пустили. По словам начальствующих, средняя заработная плата этих 180-ти – порядка 30 тыс. рублей. Вопрос о том, какова «вилка» зарплат, смутил отчитывающихся.

- Обслуживающий персонал, уборщики, например, получают от 6 тысяч рублей, инженеры – около 40 тысяч, в администрации суммы несколько другие.

Впрочем, отдел «вакансии» на сайте предприятия говорит о том, что инженер с высшим образованием получает на «Мордовцементе» от 18 тысяч рублей, а уборщики, и правда, от 6-ти.

Когда мы уже покидали завод, на глаза нам попались признаки жизни: стайка школьников под руководством пары учительниц бодро очищали граблями каменистый участок земли около одного из цехов. Миловидная девочка в белых кедах рассказала нам, что они с товарищами заняты школьной трудовой практикой: по нескольку часов в день благоустраивают территорию завода.

- Где бы ты хотела учиться и работать после школы?

- Точно не на «Мордовцементе».

- Почему?

Девочка пожала плечами и протянула неразборчивое «Ну…».

- А где планируешь жить?

- Хотелось бы куда-нибудь уехать. Может, в Москву…

Никуда ты, девочка, не уедешь. О том, что мордовских выпускников удерживают на родине, заботливо занижая баллы по ЕГЭ, чтобы им сложнее было поступить в столичные вузы, говорил ещё губернатор Николай Меркушкин во время первой своей пресс-конференции в Самарской области.

Правда, председатель мордовского правительства Владимир Сушков в беседе со мной опроверг информацию о том, что баллы по ЕГЭ в республике искусственно занижаются. Он пояснил, что губернатор имел в виду лишь неукоснительное соблюдение прописанных в законе процедур: грубо говоря, мордовским школьникам не дают списывать. Поэтому-то в республике практически и не бывает «стобальников».

Саранск, или Будущее Самары

«Город - сказка, город – мечта», - процитировала известный хит белокурая тольяттинская журналистка с массивной брошкой на груди. Так она назвала Саранск, взяв тост во время ужина с Владимиром Сушковым. Перед этим он несколько часов водил нас по городу, показывая местные достопримечательности, отвечая на вопросы и мимоходом здороваясь за руку с немногочисленными прохожими. Кстати, поздороваться за руку – это, видимо, национальный ритуальный "фетиш". Помнится, именно этот знак внимания вызвал шквал восторга у самарских блогеров, посетивших Саранск за три недели до нас.

Итак, Владимир Сушков провёл нас по центральным улицам города Саранска, в котором проживают порядка 300 тысяч человек. А то и поболе! Особую гордость местных властей составляет архитектура города: по-мордовски задорно раскрашенные новострои с многочисленными башенками, колоннами, замысловатой лепниной и, тут же, по-хайтековски зеркальными полотнами окон. Вся глубина национального хайтека раскрылась в Республиканском дворце культуры – первой гордости Саранска, открывшейся для нашего внимания. Там, среди «классических» колонн, как именуют их розданные журналистам справочные материалы, зеркальных фасадов и ресторанного внутреннего убранства, гулко звучала казачья песня. Последовав за звуками, я оказалась в концертном зале: на сцене, размахивая кожаными плётками и притоптывая в такт, шестеро молодых людей в спортивных футболках запевали бодрую патриотичную песню про воинскую доблесть и прочие непреложные ценности.

Следом за Дворцом культуры последовал бордово-коричневый Театр оперы и балета, который председатель правительства почему-то определил как пример провинциального модерна. Провинциального – может быть, но модерна… Art nouveau! Не меньше! Витиеватые узоры внутреннего убранства встретившая нас дама интерпретировала так: белый цвет означает оперу, а коричневый – балет. Или наоборот…

Потом последовали многочисленные многоуровневые фонтаны, главный корпус МГУ им. Н.П. Огарёва, парки, скверы площади, выложенные плиткой, ограждённые узорными заборчиками. Их чистота и аккуратность практически слепили глаза выходцам из города с запущенными объектами ИКН.

- Ничего, - успокаивал Владимир Сушков, - скоро и у вас так будет.

Кстати, где в Саранске, основанном почти 400 лет назад, памятники истории?

- Реконструкция памятника стоит очень больших денег. Гораздо дешевле и надёжнее построить новое здание. Мы полностью снесли этот дом, - Сушков указал на жизнерадостно жёлтенький особнячок посреди парка имени А.С.Пушкина. – Сменили фундамент и построили точную копию исторического памятника.

В том же парке расположился памятник Александру Сергеевичу: бронзовый и кудрявый гений застыл в романтично вдохновлённой позе, изящно скрестив ножки и прислонившись к ажурной арочке, где златокрылая Муза воспарила над ним с цветочным венцом. Бронзовая ладонь поэта отполированно сияла.

- Когда Владимир Путин проходил мимо этого памятника, он поздоровался с ним за руку. С тех пор пожать руку поэту считается хорошей приметой, - рассказал председатель правительства. Я вспомнила про национальный "фетиш". Владимир Владимирович тоже мокша? Или эрзя?

Следующая бронза, открывшаяся нашему вниманию – "памятник семье" работы скульптора Николая Филатова, авторству которого принадлежит большинство саранской бронзы. Памятник семье: папа, беременная мама и трое детей - старшая дочь, сынишка и младшенькая застыли на площади перед Свято-Феодоровским Кафедральным собором. Очевидно, семья идёт в церковь. На бронзовых лицах – отражение незыблемых ценностей.

Шеф, в светлое будущее!

Пока наша делегация изучала внутреннее убранство собора, я решила переждать коллег на воздухе, вспомнив, что совсем недалеко отсюда содержится небезызвестная Надежда Толоконникова. [Внесен(а/о) в реестр иностранных агентов] Со мной остался Алексей Плигузов. Советник губернатора завёл душевный разговор. Он поведал мне, как беспокойное сердце Николая Ивановича Меркушкина болит за каждого жителя Мордовии и Самарской области, рассказал о том, как Николай Иванович лично высчитывал, сколько шпилей должно быть на здании местного МГУ, сколько колонн на храме.

- Так губернатор же не архитектор, не градостроитель и не дизайнер, - попробовала возразить я. – Не его задача высчитывать шпили, этим профессионалы должны заниматься.

- А с кого спрос? С власти. Поэтому губернатор во всём разбирается. Иначе его обманут, а спрос – с него. Шеф за всем следит, всё держит под контролем. Поэтому в Саранске так хорошо, и власть здесь уважают, и президента, и «Единую Россию».

Отметив для себя слово «шеф», я продолжила беседу, говоря о местном самоуправлении, коллегиальном обсуждении вопросов, системном, а не ручном, решении проблем, демократии, в конце-то концов.

- В Самаре слишком много демократии, - поделился Плигузов любопытным наблюдением. – Пытались решить коллегиально. И какой результат? За город стыдно. Вы должны помочь губернатору преобразовать Самару, один он ничего не сможет. Здесь очень большое значение имеют средства массовой информации. Ведь шеф же за всем следит, всё читает, смотрит, всех вас знает по именам. Только вместе можно добиться результатов, для этого нужно изменить сознание людей к лучшему.

«Изменение сознания», роль СМИ, патриотизм, народные традиции и «и у вас так скоро будет» - прошли лейтмотивом через всё наше двухдневное пребывание в Республике Мордовия.

За два дня мы осмотрели многочисленные площади, фонтаны, стадионы, бескрайние бассейны с лазурной водой, манежи и Ледовые дворцы. Кажется, в каждом районном центре Мордовии есть собственный Ледовый дворец. И в каждом из них может уместиться треть населения республики. Спортивное великолепие захватывало дух и манило нас потенциальным здоровьем. Гулкая пустота спортивных объектов, казалось, тоже составляет их величие. Ведь вечером на одной самарской Ленинградке собирается людей больше, чем в Саранске на всех его площадях, звенящих прозрачной чистотой.

Цена благополучия

- Раскулачить, всё отобрать и поделить, - грустно выдохнул руководитель самарского «Яблока» Игорь Ермоленко, затесавшийся в ряды журналистов, покидая один из стадионов.

- Всё это построено на федеральные деньги. Как можно сравнивать донора Самарскую область и дотационную Мордовию? - уставшие журналисты накинулись на ближайшего советника губернатора Николая Сидорова, когда автобус повёз нас к очередному объекту.

Советник стал рассказывать об аграрном секторе, технопарке, развитии инфраструктуры, Ледовых дворцах опять же и прочем-прочем, что должно, просто обязано и уже вот-вот превратит Мордовию в полноценного экономического субъекта, который накормит не только собственных жителей, но и всю Россию.

Немногочисленные прохожие, дворники, водители, учителя, школьники и студенты рассказали, что Меркушкин, конечно, очень хороший и им как отец родной, но вот только зарплаты у них 7-10 тысяч рублей, что работать негде, что малого бизнеса нет, а большой весь принадлежит москвичам и прочим на «М», что гастарбайтеров нет, потому что сами на любую зарплату согласны, что «Единую Россию» любят, а Владимира Путина – ещё больше, что… «Вы только не записывайте, а то нас завтра уволят, у нас такое быстро решается».

Много ещё можно рассказать по свежим впечатлениям от этой поездки. И про то, что во всём Саранске единственным курящим человеком, которого я видела, была самарская коллега. И про грустных гопников, пьющих квас на лавочке, хотя алкоголь после 24:00 купить можно в любом магазине, коих, впрочем, немного. И про покосившиеся избушки частного сектора, и про то, как судятся с властями за снос домов под стадион и дороги. И про каравай и женщин в народных костюмах, перегородивших нам дорогу на въезде в село Атяшево, про ЗАГС, в который нас там водили, про то, как глава района играл на гармони, сидя за длинным «свадебным» столом, куда и нас усадили. И про то, как заслуженный артист Мордовии в серебряном костюме и розовой рубашке пел нам песню «Я, как дом у дороги». И про то, как всё тот же глава, никак не желая нас отпускать, уже в автобусе ходил со стопкой, настаивая, чтобы каждый из нас выпил за встречу...

Но больше всего мне запомнилось счастливое облегчение, которое я испытала, когда мы - после пёстрого, красно-жёлтого, квасного, гигиенически чистого дворцово-ледового мордовского рая - наконец-то въехали на остатки самарского асфальта. И снова оказались в родных пробках, и снова увидели беспорядочно толпящихся на остановках самарцев...

Елена Вавина