«Манифеста» проводится в десятый раз и уже стала третьим по важности событием в мире искусства (после Венецианской биеннале и кассельской «Документы»). Есть у российского варианта «Манифесты» и две специфические особенности. Во-первых, обычно «Манифеста» проводится в маленьких городках и имеет миссию, схожую с миссией нашего «Культурного альянса» – культурная децентрализация и вывоз искусства в регионы. Прошлая биеннале прошла, например, в небольшом городке Генке (Бельгия). А тут Санкт-Петербург – культурная столица, как-никак.

 Биеннале по традиции состоит из главной выставки, собранной куратором фестиваля Каспаром Кёнигом, и параллельной программы, состоящей из всех выставок, которые подготовили к этому событию ведущие фонды современного искусства и галереи в Петербурге. И второй особенностью санкт-петербургской «Манифесты» стало то, что главная выставка, так называемая «основная программа», проходит в залах Эрмитажа и Главного штаба, окружающего Дворцовую площадь. Именно грандиозной экспозицией современного искусства, а не Тицианом или Рубенсом отмечает главный музей страны свое 250-летие.

 Обе эти особенности служат одной замечательной задаче, о которой скажу ниже.

 Интересно, что благодаря коллекции Эрмитажа в списке официальных участников биеннале оказались Анри Матисс и итальянский график XVIII века Пиранези. Из основной экспозиции Эрмитажа попали на «Манифесту» произведения Луизы Буржуа и Ильи Кабакова. А среди специальных участников есть имена самых топовых художников арт-мира: Вольфганг Тиллманс, Марлен Дюма, Катарина Фритч, Томас Хиршхорн и даже Йозеф Бойс (уже почивший, представленный работой 1980 года). Россия представлена художником Павлом Пепперштейном (кстати, его выставка откроется в самарской галерее «Виктория» в сентябре), петербуржцами Тимуром Новиковым, Владиславом Мамышевым-Монро и перформансисткой Еленой Ковылиной.

 

 

 

 Многие работы были сделаны специально для «Манифесты» и «под» Эрмитаж. Так, Ковылина повторила свой перформанс «Равенство», в котором люди разного роста вставали в линию на табуретки, высотой компенсирующие эту разность, так что в итоге все они оказались одной высоты. В Москве участников перформанса было около десяти, и они стояли напротив Кремля на Волхонке. Теперь, в Петербурге, их уже было около ста человек, и они встали на Дворцовой площади. Японец Ясумаса Моримура, любящий перевоплощения, ходил по залам Зимнего в телогрейке, изображая художника военных лет, рисующего пустые залы эвакуированного Эрмитажа. Фотографии Моримуры и подлинные рисунки Веры Милютиной и Василия Кучумова, которых изображал художник, были выставлены тут же. Фотографу Тиллмансу была заказана серия о России. Французский мастер тотальных инсталляций Томас Хиршхорн воздвиг в крытом дворе Главного штаба кусок пятиэтажного дома с обвалившемся фасадом – картонные обломки и километровые полосы скотча стали незабываемым зрелищем, а из окон выставочных залов можно было разглядывать открывшиеся квартиры, где на стенах висели оригиналы Малевича и Филонова, предоставленные Русским музеем.

 Главное, чего добились организаторы «Манифесты» – это ощущение диалога искусств и культур, ощущение бурлящей реки времени, где авангард, классика и contemporary art втекают и вытекают друг из друга. Так, в одном зале выставлялись «Институт» Луизы Буржуа (макет института изящных искусств, помещенный в клетку с зеркалами) и гравюры Пиранези (XVIII век) с изображением нагромождений черепов, змей и могильных плит – оба художника рассказывают об инфернальной сущности архитектуры. А фотограф Тиллманс известен нетривиальными цветовыми решениями и оригинальным подходом к композиции для самых повседневных фотографий, в которых натюрморты или бытовые сцены сняты на грани с абстракцией, и его работы на «Манифесте» соседствуют с работами Матисса, ставшего известным, собственно, тем же самым.

 В европейских музеях принято смешивать произведения современного и классического искусства, но в российском музее я такую практику видел впервые, и это было на очень высоком уровне. Совершенно особенным стало размещение произведений «Манифесты» в залах Эрмитажа. Знакомый московский арт-критик, которого я встретил во дворе Зимнего дворца, сказал, что «это провокация» и даже пахнет, как провокация. Смысл этих слов я понял в залах французского искусства XIX века, когда среди мирных пейзажей и бытовых сцен вдруг обнаружил огромный стеллаж с продуктами. Это была инсталляция Йозефа Бойса «Экономические ценности», представляющая набор продуктов, купленных им во время поездки в социалистическую ГДР. По завещанию художника, работа должна выставляться в тех залах, где висят картины, созданные при жизни Карла Маркса, и должна свидетельствовать о продовольственном дефиците и эстетической бедности в странах соцлагеря и о стратегических запасах на случай ядерной угрозы. Поскольку продукты были куплены в 1980-м, за тридцать лет они стали пахнуть. Несмотря на удвоенную мощь вентиляции, по залам ходили смотрительницы в марлевых повязках, что создавало дополнительное ощущение катастрофы и прокисания. И столь же прокисающим казалось все искусство вокруг, включая вышеупомянутые пейзажи и бытовые сцены времен Маркса.

 Блестящей диверсией была инсталляция японского художника Тацу Ниси, который воздвиг в одном из залов дворца декорации комнаты в «хрущевке». Не сразу посетитель понимал, что огромная хрустальная люстра, гармонично вписавшаяся в цветочные обои и дсп-шные шкафы – это оригинальная дворцовая люстра. Оказывается, вкусы у царей и плебса одинаковые, только размах иной.

 Одним из условий проведения «Манифесты» было отсутствие цензуры, поэтому художники активно высказывались на темы, обсуждение которых у нас в стране обычно регламентируется. Так, всемирно известный украинский фотограф Борис Михайлов представил снимки, сделанные на Майдане зимой этого года. Марлен Дюма, помимо картин, представила серию акварелей с портретами геев «Великие люди», среди которых больше половины русских: Чайковский, Нуреев, Дягилев и др. Среди прочих, там есть и портрет Антона Красовского, журналиста, уволенного с работы после заявления о своей ориентации в прямом эфире в 2013 году. Собственно, само участие в экспозиции работ Мамышева-Монро – известного травести-художника, умершего от передозировки в прошлом году – уже повод для скандала.

 

 

 

 Но, как замечательно сказал публицист Илья Будрайтскис после посещения «Манифесты»: «Тут понимаешь, что говорить можно обо всем, главное – громкость». Организаторам удалось дать голос всем, не давая переходить на повышенные тона. Чувство юмора и добрая, приминающая, а не отрицающая, ирония по отношению и к современности, и к иным культурам и эпохам – вот что, прежде всего, характеризует атмосферу биеннале. И эта «экспансия» и «диверсия» просто необходимы были Эрмитажу, нарочно берущему направление в сторону современного искусства, чтобы перестать быть тем заколдованным замком со спящей принцессой, каким он был все это время. Потому что долгое время люди ездили в главный музей страны и забывали, что именно они приехали смотреть: картины или позолоту. Эрмитаж был полностью погружен в прошлое, и люди приезжали глядеть на сон, на вечность, на роскошь и ходили по нему, как по магазину дорогой мебели. Пришло время расколдовать замок – сделать так, чтобы в нем раздался смех.

 

 

Сергей Баландин