Можно быть уверенным, что более объемного экспозиционного пространства у самарского совриска еще не было. Большая часть работ за редким исключением уже показывалась в рамках серии персональных выставок. Чтобы отстраниться от старых контекстов, восприятие тоже целесообразно обнулить. Ведь выставка позиционируется как итоговая, она подводит итог тем тенденциям, которые жили внутри самарского ГЦСИ последние два года. Именно эта институция и создает тот нарратив, который удерживает самарское искусство от неминуемого забвения, собирает художников разных поколений под одной крышей и приписывает его воображаемому коллективному субъекту, сообществу производителей особого, историзированного типа визуального, который все еще героически претендует на эстетическую автономию, несмотря на торжество рыночных механизмов и ползучей внутренней цензуры.

Что же изображает этот коллективный субъект? Что мы видим на выставке? На какие миры кураторы и художники предлагают нам посмотреть? Живопись, видеоарт, инсталляция, скульптура, документация перформансов…

Камни (Анна Коржова), линия берега (Роман Коржов), вода, песок, свекла (Анастасия Альбокринова), кадры из кинофильма на холсте (Неля Коржова), горящее дерево (Олег Захаркин), дыра в волжском пейзаже (Владимир Логутов), рабочие каски (Фрол Веселый), глитчующие цифровые поверхности (Олег Елагин), бараки (Евгений Бугаев), сваи (Александр Зайцев), движение грузовиков (Оксана Стогова), луна, деревянная постройка, похожая на сортир (Александр и Ольга Филимоновы), нервно расположенные геометрические фигуры (Михаил Лезин) и прочее.

Отсутствие человеческих образов само собой переводит эту эстетику в сторону, которую принято называть метафизической. О том, что искусство еще живет человеческим, напоминает документация перформанса Марии Крючковой «Новая папка»; видеоавтопортрет Сергея Баландина, где мы видим выставленный язык, и видео Олега Захаркина «NAP (сон)» со срывающей с себя одежды перед горящим деревом героиней. Новое цифровое искусство представлено абстракциями Максима Шабалина и «глитчующим лесом» Олега Елагина.

Иван Ключников специально для выставки сделал постживописную работу «Время», где разрезал картину на несколько частей. Все-таки живопись здесь выходит за границы классического прямоугольника. Все эти детали производят очень странное и новое для самарского контекста ощущение. Хорошо знакомые работы оказываются в грандиозной новой рамке. Эта рамка – торговый центр «Гудок» – поглощает метафизические объекты и встраивает их в порядок капиталистического храма. Искусство, которое прежде выставлялось то в полуразрушенном конструктивистском здании Фабрики-кухни, то в позднемодернистском Музее Алабина, попадает в совершенно новое, еще не освоенное пространство.

В 1960-е годы на волне бума потребления возник поп-арт. Американских художников потрясала эта капиталистическая мощь. Они страстно рисовали супермаркеты, заправки, упаковки. Самарских художников середины десятых в версии «Волга. Ноль» этот мир уже не восхищает. К торговым центрам уже привыкли, как сейчас торговые центры привыкают к современному искусству. Что волнует самарских художников? Лучше всего об этом скажут названия выставленных работ:

пересечение горизонталей

горизонт события

структурированные пространства

предчувствие

элементарные частицы

труд и мечты

ветер, меняющий направление

порталы

внешний сдвиг

проба

первые на луне

#glitchforest

новая папка

эффект экрана

предчувствие встречи

автопортрет

сон

 

В ситуации, когда всё начинает иметь значение, всё замечается, поход на выставку становится исследованием того, как люди, которым институты придают статус художника, изображают реальность, и какую реальность они транслируют зрителю.

Понятно, какую реальность своей постмодернистской архитектурной мощью транслирует торговый центр «Гудок». Это мощь капиталистического храма с огромными еще не заполненными пространствами, в которые может поместиться любой незапрещенный консьюмеристский досуг: ревущие игровые автоматы, мягкий кинотеатр, кафе с пластмассовым Элвисом. Это то, что можно увидеть в «Гудке», если подняться на третий этаж.

В этом изобилии торгового пространства искусство теряет свой критический сигнал. Работы на выставке слишком робко предъявляют свою инаковость. Вместо интенсивного мира потребления – природные ландшафты, как в живописи Дмитрия Кадынцева или видео Романа Коржова, вместо шума – тишина запустения, как в серии Евгения Бугаева «116» (имеется в виду 116-й километр), вместо движения – статика.

Самарское искусство рождалось в зонах увядания, которые, безусловно, остались и сейчас. Но они уже не так интересны, поскольку уже изображены. «Волга. Ноль» в какой-то степени архивная выставка. Это искусство, которое «уже было», о «прошлых формах жизни». Пейзаж (Дмитрий Кадынцев), экспрессивная абстракция (Иван Ключников), настенный уличный психоделический орнамент (Антон Валанс), графика на коробках из-под пленки для полароида (Александр Веревкин) – всё это прошлые формы жизни, которые несут неочевидный налет вечности из-за своей нарочитой созерцательности.

Выставка замедляет потоки времени и пытается его остановить. Но время не останавливается. Оно превращает искусство в архив, а выставку в документацию прошлых выставок. Выставка не выходит в будущее, за исключением некоторых работ. Она о прошлом, которое только с помощью искусства становится важным. Но «архив прошедших форм жизни в любой момент может обернуться сценарием будущего», пишет Борис Гройс. Перед нами вот эта точка перехода – точка «ноль» – из состояния позднемодернистского увядания и созерцательности в состояние движения, которое вот-вот (этого «вот-вот» можно ждать долго) запустится.

Это выставка, где почти нет движения. Возможно, относительное спокойствие выставки – это и есть критический посыл? Аполитичность работ и есть стратегия ухода от политического? Но искусство – это все-таки движение. Кто будет его запускать, если молодые художники ищут это движение в других городах? В кураторском тексте к выставке Константин Зацепин пишет, что одна из ее задач – «упорядочить элементы собственного художественного языка», и что «исток самарского искусства – забвение».

Задача по упорядочиванию выполнена, но не факт, что ее решение избавит самарское искусство от его «истока». Чтобы делать что-то новое, надо уметь забывать, обнуляться. Готовы ли мы к обнулению?

                                                                                                                                        Илья Саморуков

                                                                                                                              Фото Петра Гридина

                                                           Опубликовано в «Свежей газете. Культуре», № 18 (126), 2017