В Самаре – новый тренд: установка разнообразных скульптурных групп (в народе – памятников), изображающих героев популярных фильмов и песен. Помимо уже полюбившихся самарцам Юрия Деточкина со шляпой и портфелем и товарища Сухова, ожидающего Верещагина, но без баркаса, общество которых, по обещанию властей, должна непременно украсить «любезная Катерина Матвеевна», обсуждается установка еще одной скульптурной группы. Речь идет о «памятнике» Стеньке Разину, который, согласно народной песне на стихи фольклориста Дмитрия Садовникова, «обнявшись сидит с княжной».

Есть такие планы, есть. Спросите у депутата Государственной думы от Самарской области, если не верите.

Я не имею ничего против городской скульптуры, пусть даже она представляет собой чистые симулякры, то есть совершенно вымышленных героев. Напротив, я бы с радостью  поучаствовала в этом безумном, но веселом деле, предложив, к примеру, установить по-над Волгой десятиметровую статую деревянного Буратино, тем самым прославив его автора Алексея Толстого, чье детство, проведенное за чтением историй про Пинноккио, имело место в нашем городе.  Но тут, глубокоуважаемые инициаторы, извините-подвиньтесь. Тут я оскорбляюсь. Говорю это вам «как мать и как женщина», а также как гражданка нашего многонационального города, во имя народного согласия и всеобщего спокойствия.

Текст всенародно любимой песни «Из-за острова на стрежень» без сомнения известен каждому и в пределах Самары, и по всей России-матушке. Бренд, так сказать, раскрученный похлеще утраченной нами торговой марки «Жигулевское пиво».  Однако помимо местного патриотизма есть и иные соображения. Изложу их в порядке, так сказать, остроты, поражающей мои трепетные чувства.

Во-первых, тать и вор Стенька Разин, предводительствующий ватагой разбойников, сомнительных в отношении закона  и того далекого, и нашего времени, изображается в песне как «справляющий новую» (то есть далеко не первую) свадьбу с княжной из Персии, очевидно мусульманкой. Оно, казалось бы, и ничего  в плане положительного отношения к межнациональным бракам и веротерпимости, но мы-то знаем, чем закончилась свадьба. Вот и подумайте, господа, оно нам надо? Но позвольте, ответят мне оппоненты, он ее в Волгу-матушку бросил не за веру, а за то, что она баба. А вот тут мое второе соображение.

Оскорбляюсь я, судари мои, подобным отношением к женщине как к расходному материалу «пацанских разборок». Ведь как там, в песне, дело-то было. Буйная ватага разинских бандитов в разгар хмельного веселья, по-простому сказать, безудержной пьянки (в этом пункте можно было бы оскорбиться за трезвенников, но я не ханжа), «робщет». Шайка явно недовольна тем, что Степан Тимофеевич предпочитает семейные отношения, семейные, прямо скажем, ценности, преступному сообществу, в котором господствуют самые дикие представления о гегемонной маскулинности, а именно жесточайшая иерархия, или полная власть атамана над рядовыми членами банды, презрение и ненависть к слабым, восприятие женщины как существа ничтожного. Хуже оскорбления, чем «сам наутро бабой стал», для таких людей и придумать сложно. Эту «насмешку» и приберегает ущемленная в своих понтах братва как последний аргумент  в споре с грозным атаманом на предмет конвенций разбойничьего сообщества.  Кто выиграл,  знает «набежавшая» волжская волна.

Авторский текст Садовникова разными слоями российского населения запоминался на слух. Всякое ухо слышит то, к чему привыкло. Об этом сложено немало анекдотов. В одном из таких акустических вариантов, лихой атаман бросал княжну в «надлежащую волну». Так и вижу свадьбу  «веселых и хмельных»  бюрократов, сочинителей  инструкций и циркуляров,  распевающих этот переживший множество поколений шлягер.

Княжну, понятно, никто ни о чем не спрашивает. Вот и сидит она, бедная, «закрывши очи, ни жива и ни мертва» и «молча слушает хмельные атамановы слова». Любой лингвист, фольклорист и антрополог скажет вам, уважаемые разработчики скульптуры, что княжне этой плохо, так плохо, что хуже некуда, и никто ей помочь не хочет. Быть ей сакральной жертвой, и то потому, что княжна, знатного рода девушка, а была бы простолюдинкой, вообще никто бы не парился, и песни, возможно, не было б.

Нас, женщин, такое отношение оскорбляет! Ну ладно бы просто пели. Всё-таки это фольклор, пусть и стилизованный его собирателем, но статуи возводить, делать  виртуальное реальным – это уж слишком. Какой пример мы юношеству подаем?

Так и вижу, как у возведенного монумента выпивают и пляшут (ну совсем как разинские пацаны после утопления княжны) пренебрегающие общественным порядком лихие самарцы, воображая себя  потомками персонажей песни. А ведь княжна, наверняка, плавать не умела, не говоря о том, что замуж за Стеньку явно не по своей воли выходила.  Что на это скажут наши российские женщины, невесты, жены и матери, не говоря уж о феминистках?  Что ж им, в ответ скульптуру Валери Соланас возвести? Напомню любителям фильмов и песен, что Валери Соланас – это такая американская девушка, воплощение радикального феминизма, которая стреляла в самого известного в нашем народе представителя поп-арта Энди Уорхола за то, что он ее своими необдуманными шутками доставал. Не убила, правда. Разумеется, пристрастный американский суд дал этой хабалке и эстремистке, написавшей к тому же знаменитый манифест ОПУМ, то есть «Общества по уничтожению мужчин», необъективно мало – года два всего.

 Нет, по этому опасному пути мы не пойдем, ибо мир и согласие, гендерное, прежде всего, нам определенно дороже. Только и вы, господа, подумайте, нужна ли нам бандитская монументальная пропаганда - отрыжка «лихих девяностых».

А когда охота песням памятники ставить, вот вам еще одно креативное соображение. Есть такая самарская песенка «Шарабан», сочиненная, по преданию, капелевцами, теми самыми, которые психической атакой на Чапаева шли. Там много куплетов, но начинается так:

Порвались струны

Моей гитары,

Когда бежали

Из-под Самары

                 И далее – припев:

Ах, шарабан мой, американка!

А я девчонка, я шарлатанка!

Ах, шарабан мой, семилинейный,

А я мальчонка, я беспартейный!

В условиях недоверия к политическим партиям это вполне современно. Молодцы были, капелевцы. Сейчас видно, что интеллигентные люди, чуждые гендерной дискриминации. И пусть стоит по-над Волгой скульптура свободной веселой «девчонки» и ее «беспартейного» дружка, с озорной песней расстающихся с травматичным прошлым и с надеждой глядя в, увы, неясное будущее…

Ирина САМОРУКОВА