«Забудьте, забудьте, забудьте меня.
И я вас забуду, и я вас забуду.
Я вам обещаю, вас помнить не буду.
Но только вы тоже забудьте меня».
Александр Володин

Букет, падающий пластилином вниз

Во время какого-то очередного Фестиваля моды и театрального костюма «Поволжские сезоны Александра Васильева» мэтр не успел возложить цветы к мемориальной доске в честь своего отца, театрального художника, члена-корреспондента Академии художеств, народного художника РСФСР А.П. Васильева, и попросил меня сделать это за него. Наутро я пришла с цветами к знаменитому «челышевскому» дому на ул. Некрасовской, чтобы выразить свое почтение родившемуся здесь в начале прошлого века Александру Павловичу.

Букет представлял собой изысканную композицию, составленную из белых роз и каких-то экзотических растений, чудом державшихся на толстой пластилиновой «подошве», и мне казалось, что не составит большого труда прикрепить его к кирпичной стене, тем более из кладки чуть ниже мемориальной доски выступали смахивающие на змей металлические «арматурины». Я подошла и повесила на них букет, мысленно «проговорив» текст, обращенный к Александру Павловичу: вот, мол, сын не смог прийти, но просил передать, как он вас любит и помнит. После чего, постояв немного, я собралась уходить. Но стоило мне сделать шаг назад, как букет со звуком пощечины шлепнулся на асфальт, слава Богу, пластилиновой основой, а не цветочными бутонами вниз. Вторая попытка водрузить цветочную композицию на прежнее место так же не увенчалась успехом. Мною овладело отчаяние. Понимая, что одной не справиться, я решила позвать на помощь жильцов дома, но первый же встреченный мною в подъезде молодой человек был пугающе индифферентен и слишком похож на «наркомана Павлика», так что от идеи привлечь его к созидательному труду я сразу же отказалась. Зато в фотостудии в цокольном этаже здания, как выяснилось, работал один мой знакомый, взявшийся помочь. Что он только ни делал: с рвением заматывал букет проволокой, закреплял его спроектированными прямо на коленке невиданными доселе конструкциями из дерева и веревок, но… тот все равно падал, как бомба, как бутерброд – маслом, то бишь пластилином об асфальт. Наконец, благодаря ухищрениям моего знакомого, композиция была закреплена, и мы на цыпочках, дабы «не сотрясать почву», отправились восвояси. Уйдя довольно далеко, я обернулась и не поверила своим глазам: букет лежал на асфальте пластилином вниз…

То есть А.П. Васильев «не захотел» принять цветов…

Конечно, мы ни во что не верим, и словосочетание «мистический ужас», превратившись в простую метафору, вряд ли поразит нас громом на этом самом месте, заставив задуматься над «коллективной кармой» хитроумных не помнящих родства и вообще, мало что помнящих самарцев…
В чем же хитрость? Вот уже более десяти лет областные чиновники обещают открыть музей семьи Васильевых, который мог бы, без преувеличения, стать уникальным памятником ушедшей эпохе, но дальше обещаний дело не идет…

За это время столько воды утекло, изменились мы, изменился и город, благодаря усилиям многих, в том числе Александра Александровича Васильева Самара стала чуть ближе к Европе, а из-за ежегодных модных «сезонов» ее теперь часто называют столицей поволжской моды.

«Белое солнце», прости мне…

Несмотря на то, что в нашем городе жили многие выдающиеся люди и происходили незаурядные события, память о которых, несомненно, заслуживает быть облеченной в мрамор и бронзу, памятники и мемориальные доски в Самаре устанавливаются как-то туговато, по причинам, известным, видимо, только самим чиновникам.

Как недавно выяснилось, почти каждый из них вынашивает в мыслях свой собственный образ объекта поклонения и увековечивания, что не может не пугать туманными местечковыми перспективами.

Иногда для принятия того или иного решения необходим «глас свыше».

Когда-то потребовалось, например, вмешательство Майи Плисецкой и Родиона Щедрина, чтобы самарские власти увековечили память о Д.Д. Шостаковиче, завершившем в Куйбышеве финал своей знаменитой Седьмой (Ленинградской) симфонии, впервые исполненной на сцене нашего театра оперы и балета 5 марта 1942 года.

Я присутствовала (не на концерте, нет!) на той исторической пресс-конференции с участием великой балерины и выдающегося музыканта. К их голосам прислушались, благодаря чему у нас в городе появилась улица Дмитрия Шостаковича, ну и, конечно, мемориальная доска:
«В годы Великой Отечественной войны в этом доме жил и работал выдающийся композитор XX века Дмитрий Дмитриевич Шостакович…»

Но иногда все же начинает казаться, что лучше бы чиновники вообще не брались за несвойственные им темы.

Посетив, например, отремонтированную самарскую набережную, мы не только не досчитались прежних элементов оформления, характерных для памятника сталинской эпохи, но и с ужасом прочитали изобилующую ошибками надпись в «мемориальной книге», где не сочли нужным указать архитекторов, принимавших участие в проектировании и строительстве. Не назвали, в частности, моего преподавателя архитектурного проектирования М.А. Труфанова, которого уже нет в живых, и он не в состоянии опротестовать отлитую в бронзе полуправду. Еще там, в этой книге, многострадальное слово «Самара» не склоняется. И строчки начинаются то с прописной буквы, то со строчной…
А главное, неясно, почему объект не включен в перечень памятников истории и культуры и почему там производится ремонт, а не реставрация…

«Забудьте, забудьте, забудьте меня»

А о чем свидетельствует общероссийский мемориальный опыт? Попытайтесь унять зубовный скрежет, когда вдруг обнаружите в интернете фотографию мемориальной доски, установленной на одном из зданий Проспекта академика Сахарова в Москве.

Цитирую:

«Проспект Академика Сахарова. Назван в 1990 году в честь лауреата Нобелевской премии Андрея Дмитриевича Сахарова (1921-1989). В годы Великой Отечественной войны внес значительный вклад в создание новых видов вооружения».

И – все!

А как же его общественная деятельность, гражданская позиция, диссидентство?!.. Ведь Нобелевская премия Андрею Дмитриевичу Сахарову была вручена «За бесстрашную поддержку фундаментальных принципов мира между людьми и мужественную борьбу со злоупотреблением властью и любыми формами подавления человеческого достоинства»…

Наверное, изготовителей мемориальной доски насторожило, что сегодня борьба «со злоупотреблением властью» вновь стала актуальной, как и тогда, во времена застоя и развала СССР, и они решили проявить бдительность.

Я живо представила себе картину согласования надписи, то, как инициаторы на цырлах обходят за кабинетом кабинет, опасаясь, как бы чего не вышло.

И мне вдруг вспомнилось, как кто-то из великих людей опасался, что после смерти его сыграет в кино актер Сергей Безруков.

А профессор самарского университета Владислав Петрович Скобелев, ныне покойный, однажды признался, что боится после смерти быть оболганным и обвиненным в том, чего не совершал.

Думаю, каждый из них согласился бы, скорее, на забвение, нежели на изменение своей биографии в угоду сиюминутной конъюнктуре пошлыми беспринципными людьми.

Моя приятельница Марина Игнатушко из Нижнего Новгорода (бывшего города Горького), куда лишенный почти всех своих званий Сахаров был выслан властями в 1980 году «за антисоветскую деятельность», пишет в комментарии к посту:

«Защитная реакция сработала...»

И предлагает собрать в сети деньги с тех, кто готов установить настоящую памятную доску.

Но согласятся ли на это власти?

Ведь зачем им, находящимся в здравом уме и твердой партийной памяти, какая-то другая память, можно сказать, «с улицы»? Зачем она нынешним депутатам всех уровней, работникам администраций, министерств и ведомств? От нее одно беспокойство – так вот вспомнишь чего-нибудь предосудительное и, не ровен час, лишишься хлебного места!..

Зачем она «наркоманам Павликам» и «Иванам, не помнящим родства»?

Не легче ли, сославшись на коварную реку забвения Лету, с хладнокровием наблюдать, как постепенно всё, прежде самое святое, важное и любимое, а ныне оболганное и растоптанное, бесследно исчезает в ее водах…

Татьяна САМОЙЛОВА