Самым долгоиграющим в нашей стране оказался миф, чьё телесное обличье остыло 70 лет тому назад – 5 марта 1953 года. Иосиф Джугашвили по кличке Сталин. Деревенский паренек, изгнанный из семинарии в Грузии. В юности грабил поезда для добычи денег на революцию. За властью в разоренной, лежавшей в крови и руинах России шёл по головам себе подобных «красных комиссаров». И под прозвищем Сталин долго и единолично правил огромной страной. С этой кличкой он остался в истории и сохранился в мифе. Сталин – и есть страна. Без Сталина – нет государства. Сталин – вождь и учитель.

Я его хорошо помню. Не самого Сталина, а миф о нём и реальность им порожденную. Многое от отца, от соседей по коммуналке, а что-то и сама. Мне было три года…

«Сталин окочурился, сейчас бегают по домам коммунистов собирают на собрание», – сообщил мой отец, зашедший домой в перерыве ночной смены. Я помню ту ночь.

Он обращался к маме. Мы в многонаселенном подвале двухэтажного дома. Подвал был перегорожен какими-то кусками ткани и фанеры, потому что в одном пространстве жили несколько семей. Меня привезли туда к родителям от бабушек из деревни. Жили в ожидании комнаты в деревянном бараке. Такое существование было нормой – истинным, а не фасадным соцреализмом.

Отец называл тогдашних властителей большой страны под названием СССР не иначе как «первый», «второй» и «третий коммунистический царь». Сталин был первым коммунистическим царем. «Вождь» по кличке Ленин им стать не успел.

Папа фактурно сообщал про мифы дарованного Сталиным довоенного «счастливого детства», «периода коллективизации и бурной индустриализации», «подъема народного хозяйства», «всеобщего среднего образования».

Он рассказывал:

«У людей отняли землю, инвентарь, скот, выгребли зерно, изгнали из домов и люди мёрли как мухи. Голод – жрать нечего, кроме лебеды редко приправленной свеклой или брюквой. Идешь в школу: на одной ноге лапоть, на другой – тряпичные обмотки, приседаешь на каждой кочке, чтобы голый зад согреть. Ты ещё подросток, а уже финская война 1939 года и опять: голод и работа за кусок хлеба. Вот и вся учеба со счастливым детством. Тебе восемнадцать и в этот же день 1942 года ты на другой войне, где на семь человек одна винтовка. На фронте не за Сталина бежишь вперед, а деваться некуда. В окопах: кровь, смерть, голод и холод, вши. Впереди – чужие стреляют, сзади – свои. Кроме как закрыть грудью чужой пулемёт, ничего не остаётся. Не Сталина там вспоминали и боялись! А врагов и своих политруков и заградотрядов. Там ты каждый день или жив ещё или тебя уже нет».

«Сталин – наше знамя боевое», – орал хор из динамиков. Но оказалось, что в той «победоносной войне» человеческие потери врага только на поле боя оказались куда меньше наших. Около тридцати миллионов жизней нашего народа остались навсегда в земле. Сколько ещё гибли в тылу от голода, эпидемий, непосильного труда мобилизованных на лесоповал, рытье окопов, для работы на военных заводах? Это тоже итог того самого гениального управления и организации!

Почему доблестные войска оставляли города и села врагу? Почему не хватало вооружения, продовольствия, обмундирования и медикаментов? Такие вопросы задавать было нельзя. За одну только подобную мысль ты – враг народа, иностранный агент и за одно слово отправляешься в лагеря или сразу на расстрел.

После окончания войны оставшимся в живых в стране под управлением Сталина было не легче. Вернувшиеся калеками помучались и их убрали подальше с глаз долой. Был в плену – в лагеря! По сталинскому указу полагалось погибать, но в плен не сдаваться.

Выжившим предложили восстанавливать «народное хозяйство» за свой счет: вместо заработной платы выдавали пачками облигации принудительного «народного займа». Без предложения даже хлебных карточек. А советская пресса «соловьиными трелями» чирикала, что «жить стало лучше, жить стало веселей», что спас страну в войне не народ, а гений Сталина.

Герои войны и фронтовики отменялись, как и день Победы. Пропагандой вычеркнуто из истории, что войну под рассказы про «гения Сталина», страна встретила нищей, запуганной и задавленной репрессиями.

В 1941 году власть и страна висели на волоске и тогда перепуганный «вождю всех народов» пришлось вытаскивать из тюрем ещё нерасстрелянных офицеров и военачальников, конструкторов, ученых. Возвращать из тюрем артистов, восстанавливать в правах Православную Церковь, учреждать вновь дореволюционные награды и возвращать офицерские звания.

Не знаю в каких оранжереях росли мои сверстники, современники и совсем молодые люди, уверенные, что при Сталине жить действительно было удобно и комфортно. Я помню многочисленные налепленные друг на друга хибарки с печным отоплением в одну комнату для всей семьи из нескольких поколений.

Помню рядом перенаселенные бараки, где окна первых этажей наполовину уходили в землю. В этом скученном проживании без коммунальных удобств советский человек делал вид, что секса нет, хотя дети как-то рождались, где за аборты судили и сажали на большие сроки, разлучая с семьями.

Это всё было не в глуши, а через песчаную дорогу от знаменитого Куйбышевского завода «Кинап», где все и работали. В этих домиках и бараках, где жили сбежавшие от бесплатной работы в колхозах люди, прошедшие страшную войну, не звучали речи благодарности «товарищу Сталину» «за счастливую жизнь». Люди понимали: дырявое государство «позволило» им сбежать от бесплатной кабалы в кабалу оплачиваемую, потому что заводы нуждались в рабочей силе не меньше колхозов.

В такое коммунально-муравьиное житье-бытье после 1953 года, когда «усатый» изволил, к радости многих, отдать Богу душу, возвращались люди – из тюрем и ссылок. Еще больше их стало после 1956 года, когда о Докладе про культ личности говорили даже дети. В школах, на заводах, в магазинах вдруг люди заговорили о себе, о нанесенных им обидах, о потерях родных и друзей.

Тогда маленькая женщина, бывшая учительницей – наша соседка по коммуналке – рассказывала, как будучи мобилизованной на трудовой фронт, вместе с другими женщинами вручную стирала военную форму, снятую с убитых и раненых, как стирали бинты. Форма и бинты для стирки предварительно не готовились – в них оставались части тел убитых и раненых. Всё это загнивало, издавало страшный отравляющий запах. Эта маленькая женщина позволила вслух пожаловаться, что прачки работают без выходных и им не дают не только паек, но и дезинфицирующие вещества. За это она отсидела в лагерях 8 лет.

Сгорбленный и казавшейся прозрачным мужчина рассказывал, как канализационными системами Берлина он бежал из плена, перешел к своим, ещё воевал, а после войны был отправлен в лагеря в наказание за пребывание в плену на территории другого государства.

Многие вспоминали удивительные пайки, которые сбрасывали американцы с самолетов советским солдатам. Это были невиданные трехслойные консервные банки, которые можно было разогревать на костре и по очереди открывать: бульон, мясо и… горячий шоколад. Подобное они больше не видели ни до войны, ни после войны.

А какими были воспоминания советских людей, живших в бараках у «Кинапа», об увиденных ваннах, унитазах, посудомоечных машинах, авто и велосипедах, которые они увидели, оказавшись солдатами в европейских городах и селах. Даже спустя годы после войны это будоражило воображение своей нереальностью.

Женщины этих тесных налепленных стенка к стенке домиков собирались и делились друг с другом способами выживания, говорили про детей и аборты.

Среди них была женщина, муж которой вернулся с войны живым, с наградами, но дети у них стали появляться один за другим только после 1958 года. Это обстоятельство было предметом обсуждения и вопросов: как она до того делала аборты. Однажды, вернувшись из роддома с девочкой, она сказала: «Спать-то мы спали и до 58-го, но ночью он только лежал, плакал и ничего не мог сделать, потом это стало проходить и вот прошло». Так из людей выходила война.

Без мифа остался по-человечески заботливый и не злобный Никита Хрущев, с его титанической попыткой вытащить людей из многочисленных засыпных избушек, бараков, налепленных вокруг заводов, из коммуналок старого дореволюционного жилого фонда в дома с индивидуальными квартирами! С его долго жившей идеей бесплатного хлеба в столовых… Окончательно домики вокруг завода Кинап расселили к концу периода правления Леонида Ильича Брежнева, после которого остались анекдоты, но не мифы. Никто не бегает с их портретами, не возлагает цветы, не тоскует и ждёт воскрешения. Эти «коммунистические цари» ушли без мифов.

Ни Михаил Горбачев, ни Борис Ельцин царями тоже не были. Они были людьми. Без мифа.

Будет ли миф о Владимире Путине? Его правление так тужится быть похожим на сталинское. Он так пытается быть «вождём» и «кумиром».

Но времена мифов прошли. Останется вопрос здорового человека: зачем?

Зачем эта власть кошмарила людей, отнимала жизни, истощала человеческий ресурс огромной и богатой страны?

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции