Любите ли вы врачей так, как люблю их я?

Это вопрос без иронии: врачи спасли мне жизнь в первый день рождения, помогали выжить в первые годы и поддерживали фактически до совершеннолетия. В детстве я и сам хотел стать врачом — после того, как волшебный хирург Ставропольской краевой глазной больницы исправил мне косоглазие, приобретённое в процессе борьбы за жизнь в первые 3 года. Не сложилось.

Многочисленные переезды по городам и весям необъятной (точнее, европейской её части) родины приводили к встречам с врачами разного профиля и профессионального уровня. Волей-неволей приходилось погружаться в изучение способов диагностики, постановки диагнозов и методов лечения от того или от другого. Удалось при этом избежать лингвистической деформации – до сих пор оторопь берёт, когда слышу от врача «вылечим мы вашу аллергию», так и хочется добавить «и будет она у вас здоровая и крепкая».

Ложка мёда в бочке дёгтя

Лечение болезней, а не человека от них — не самая плохая оговорка медиков. В конце концов, посыл-то правильный: хотят лечить. Гораздо хуже (и чаще!) ничего не хотят.

Пару лет назад я упал с велосипеда, уворачиваясь от пешехода-нарушителя, который на красный вне зебры переходил улицу и внезапно остановился. Ударился локтем при падении. Сразу ничего не обнаружили, а через полгода локоть заклинил в согнутом положении.

Диагностики я добивался год. И дело не в том, что денег пожалел: ни один врач из поликлиники №13, к которой я тогда был прикреплён, не догадался хотя бы назвать мне необходимые обследования. Гоняли на рентген, а надо было сделать МРТ. Пришлось писать жалобу тогдашнему министру здравоохранения области Гридасову. Сделали всё, причём по ОМС и даже долго ждать не пришлось. Но поздно, теперь только операция, и уже сильно дорого.

А ещё в 2008 году, когда я внезапно перестал ходить из-за распухших суставов, врачи двух больниц (одна из которых — в Тольятти) не смогли поставить диагноз — наобум назначили гормональную терапию, от которой чуть полегчало. Удалось договориться с организмом («я не волшебник, я только учусь!») и на 10 лет забыть о проблеме.

Когда же она вернулась, оказалось, что прошедшее время, несмотря на многочисленные нацпроекты и якобы финансирование здравоохранения, никак не повлияло на качество медицины. С прошлого года тянулась история с постановкой диагноза. Чего только не предполагали! Внимательно рассмотрев мою внешность, предположили, что это специфическое заболевание, поражающее только представителей четырёх этносов, включая армян. Куча консультаций, несколько обследований, десятки тысяч потраченных рублей — и никакого результата.

Пока я не попал, совершенно случайно, к ревматологу, который, по идее, принимает только сторонних пациентов — тех, у которых в поликлиниках нет такого специалиста. Работает она в Городской больнице №4. Она оказалась первым врачом за всё время, которая внимательно расспросила меня обо всём: как жил, чем за всю жизнь болел, что у меня со зрением, есть ли аллергии — в общем, старалась узнать обо мне всё. Благодаря этому подходу удалось установить диагноз и назначить лечение, а также наблюдение у других специалистов.

Недавно там же попался хороший терапевт — теперь вот думаю, как перейти на его участок. Тоже вдумчивый, внимательный, заботящийся о пациенте.

Нет проблем там и с узкими специалистами — не идеально, но можно прийти в регистратуру и получить талон на какой-то день. В других поликлиниках вообще нереально было попасть, например, к офтальмологу или эндокринологу (и ни у одного из них нет современного оборудования для диагностики — смотрят по-старинке «на глазок» и «на ощупь», офтмальмолог направила меня в другую поликлинику, куда надо записываться отдельно, к эндокринологу после УЗИ надо записываться повторно, запись — раз в месяц в конце). К неврологу попасть ещё сложнее — только через терапевта и только через 20 дней (всё расписано). Инфекциониста нет вообще (а к нему тоже надо) — направляют в клиники СамГМУ, а там запись на август начнётся только 20 июля (и так каждый месяц; ладно хоть в очередь ставят на случай, если освободится время). В общем, ждите, приходите завтра.

При этом регулярно ведь платим взносы в медстрах. Закон якобы обещает, что деньги эти пойдут на нас. А на деле — за 20 рабочих лет выплатил столько, сколько за последние 2 года не выходил. Куда остальное дели? Почему я не могу пользоваться услугами, за которые авансом заплатил? Что скажет мне и другим таким же государство? «Денег нет, держитесь, хорошего настроения»?..

А как у них?

Любимая национальная забава — сравнивать с Европой и США. Мол, у них там без страховки вообще ничего не получишь. Будто бы у нас без полиса что-то получить можно. Или работодатель может не платить взносы. Система та же — реализована чуть иначе.

За весь мир не скажу, но вот в Германии, где живёт один мой друг, страховая оплачивает буквально всё, включая такси для определённых категорий больных. Там тоже есть сложности, к примеру, приходится обходить целый медгородок, чтобы получить от каждого специалиста нужные заключения. У нас народ плачет из-за того, что по этажам приходится ходить (хотя вот у меня был идиотический случай, когда из-за ковидных ограничений пришлось побегать по этажам и поругаться с замглаврача — они там постановили, что наличие температуры считается признаком ковида, поэтому принимать больных с температурой нельзя, и надо их гнать в другое крыло через улицу, где у них возьмут мазок, после чего надо долго ждать звонка, а если не позвонят — повторить квест с попаданием к врачу. О том, что температура может быть из-за воспалений, а у ОРВИ есть и другие признаки, по совокупности которых и ставят диагноз, руководство больницы почему-то забыло), а несчастным немцам приходится накручивать круги по огромной территории медгородка.

Вторая сложность, с которой столкнулся друг — врачи боятся ошибиться с диагнозом, поэтому не спешат его поставить, вынуждая пациента консультироваться с кучей специалистов. Непонятно только, чего ждут, само же не рассосётся. Или должен найтись смельчак, который возьмёт на себя ответственность за правильную расшифровку анализов? Странно было бы на это надеяться, если каждый боится ставить точку. Другу пришлось обращаться к знакомому в России, который по снимкам поставил диагноз и сказал, что делать, после чего друг уже настоял на операции (и врачи радостно признали её необходимость).

Операции тоже оплачивает страховая. А вот пребывание в больнице — сам пациент, по цене хорошей гостиницы. Выписывают там быстро (хотя, казалось бы, человек платит — пусть остаётся), реабилитационное время пациент наблюдается на дому или амбулаторно.

Очереди только живые, никакой электронной записи, как у нас раньше была через портал «Госуслуги», нет. (У нас, кстати, с ковидных времён тоже можно записаться только в регистратуре). То есть времени уходит столько же, сколько и в Самаре. Правда, с заметно другим результатом: мой друг за год получил полностью нужное лечение, а мне за 2 года только диагноз поставили.

И отдельная история — передачи в больницах. Нигде больше такого нет. Россия вообще страна передач. Ещё в песне царских времён мать-старушка просила передачу передать на помин души расстрелянного в Александровском централе. В тюрьмы передачи передают и сейчас. И почему-то в больницы. С тюрьмами понятно: там жизни нет, это необходимость. А в больницах, получается, тоже жизни нет? Тогда что там есть?

Наша медицина только тогда станет нормальной, когда мы сможем ответить на этот мировоззренческий, в сущности, вопрос: что есть в наших больницах?