За короткий промежуток времени сразу два человека совершили убийство, немотивированное желанием обогащения или какой-то корыстью. 3 февраля московский школьник застрелил из охотничьего ружья учителя и полицейского, ранив второго полицейского, а 9 февраля сотрудник охранного предприятия в Южно-Сахалинске расстрелял служивших литургию в православном храме. Эти два события, которые кому-то могут показаться несвязанными, имеют одну основу – они характеризуют уровень агрессии и эмоционально-психологического напряжения в нашем обществе.

Важно понимать, что подобные ситуации нельзя решить, просто усилив охрану. Если бы ситуация решалась так просто, подобное не случалось бы в Америке, Европе и других странах, где периодические происходят нападения вооружённых школьников на учителей и своих одноклассников, а простые люди выходят на улицу и стреляют в прохожих. Это проблема общая и системная. У нас же она осложнена некоторыми внутренними особенностями, которые нужно учесть, если мы хотим лечить болезнь, а не бороться только с ее симптомами.

Да, конечно, случай в школе должен ещё раз заставить задуматься сторонников свободного обращения с оружием. Потому что, если оружие будет более или менее доступно, не только бытовые ссоры, о которых обычно говорят в связи с этим, но и подобные способы отмщения учителям, поставившим не ту оценку, будут весьма распространены. У нас же и правила хранения охотничьего и служебного оружия, очень серьёзные, отрегулированные, предусматривающие мощные сейфы и т.п., как правило, не соблюдаются. А те, кому поручено за этим следить, в первую очередь участковые, этого не делают. И получается, что, когда нужно, оружие всегда можно раздобыть. И это может сделать не только преступник, но и просто обиженный человек - рассерженный, расстроенный, находящийся в состоянии аффекта. Облегчение доступа к оружию приведет и к росту случаев его аффективного применения.

К слову, когда я стал депутатом и стал общаться с избирателями, то был потрясён огромным количеством психически неуравновешенных людей. Это, конечно, связано с нашей жизнью, когда люди живут в совершено невыносимых условиях, а властные органы не реагируют на их просьбы, обращения и законные требования. Но факт остаётся фактом – нервная система у наших избирателей расшатана очень сильно. И распространение  оружия в этой ситуации должно быть поставлено под особый контроль.

Да, конечно, история в московской школе заставляет задуматься и об охране в образовательных учреждениях. Как известно, после ряда террористических актов, после событий в Беслане, школы обязали заключать договор на охрану. Но нигде не написано, кто должен охранять школу. В Израиле, например, где после террористических актов школы охраняются очень жёстко, никогда не увидишь, чтобы школу охранял какой-нибудь старичок, там только профессионалы. У нас же охранная организация может поставить туда любого пенсионера, который даже не знает, что делать в случае опасности. И психическая устойчивость этих охранников тоже может быть под вопросом. Лицензии охранным предприятиям раздают направо и налево, и никто не смотрит, что творится в этих организациях. Все прекрасно знают, что зачастую охранные предприятия только имитируют охрану, а на самом деле они становятся «крышей» или легальной базой для организованных преступных сообществ.

Я хотел бы предостеречь от идеи пропускать в школу так же, как людей запускают в самолёт – с детальным осмотром и проходом через металлические рамки. Это невозможно и просто бессмысленно. Я хорошо помню, как после нескольких терактов в Москве в публичных местах установили эти металлические рамки. Уже через месяц повсеместно наблюдалась такая картина: ты проходишь, рамка, естественно, звенит, но никто на это не обращает внимания, потому что если каждого человека заставлять доставать всё металлическое, будет затор и столпотворение. Поэтому рамка стоит, всё формально выполняется, но никто на это не обращает внимания. Устраивать что-то такое в школах – абсурдно.

Законодательство не может идти по пути решения каждой отдельной проблемы, пытаться предусмотреть каждый отдельный случай. Законодательство должно регулировать типы правоотношений. Нельзя после террористического акта бросаться охранять школу, а после стрельбы в храме выставлять охрану у всех соборов, рвануть может где-нибудь в другом месте. Это проблема комплексная, связанная с тем уровнем агрессии, которая искусственно нагнетается властью и реализуется неожиданно, в самых непредсказуемых ситуациях.

Я имею в виду сознательное нагнетание агрессии по отношению к разным группам населения: по отношению к сексуальным меньшинствам, по отношению к оппозиции, к атеистам и людям иных религиозных убеждений, здесь, кстати, особенно лютует так называемая православная общественность. Агрессия просто исходит из средств массовой информации: агрессия по отношению к нашим соседям и другим, более отдаленным странам. Повсюду враги: внешние и внутренние. Если доверять всему, что исходит от власти, человек должен ощущать себя окружённым странами-врагами, организациями-врагами, соседями-врагами. Этот психоз характерен не только для России, такой психоз в своё время был и в Америке: во времена Макартура и «охоты на ведьм», во времена обострения «холодной войны», когда люди выбрасывались из окон с криками «Русские идут!». Боюсь, что скоро и у нас будут выбрасываться из окон с криками «Гомосексуалисты наступают!».

Ошибаются те, кто думает, что, если натравить человека на определённую группу людей, он послушно, как собака, будет всю жизнь на них гавкать. Как предупреждал профессор Преображенский, «Швондер и есть самый главный дурак. <…> Он всячески старается натравить его <Шарикова. – А.К.> на меня, не соображая, что если кто-нибудь в свою очередь натравит Шарикова на самого Швондера, то от него останутся только рожки да ножки».

Агрессия и ненависть могут быть направлены в самые неожиданные стороны, что мы и наблюдаем. Конечно, если говорить о школе, здесь не было заранее продуманного акта убийства, но сама идея ненависти, неприязни и агрессии, разлитая в обществе, нашла выход в этом несчастном учителе, а затем и в полицейском. В том-то и глупость сегодняшних телешвондеров, что они не понимают: где ненависть культивируется, она выливается на тех, кто близко, кто доступен. Американцы за океаном, геев, прямо скажем, никто и не видит, шпионов, которыми якобы пронизана наша земля, тоже не видно, а вот учитель, который поставил не ту оценку, здесь, рядом, поэтому школьник хватает ружьё и идёт убивать учителя. И люди с другими религиозными взглядами – тут же, а идея нетерпимости к разным религиозным группам у нас повсеместна, и распространяют её сами же «православные активисты». Здесь мы как раз видим, как агрессия Шарикова может перекинуться на Швондера.

Невозможно предусмотреть, в кого будет стрелять психически или эмоционально неуравновешенный человек. Можно, конечно, усилить охрану, но к системным решениям это не приведёт. Предоставим снова слово Михаилу Булгакову и процитируем замечательный диалог обокраденного Василия Ивановича по прозвищу Василиса и охраняющего его Карася из «Белой Гвардии»:

 

- ...А тут, какой же «твой дом - твоя крепость», когда вы не гарантированы в собственной вашей квартире за семью замками от того, что шайка, вроде той, что была у меня сегодня, не лишит вас не только имущества, но, чего доброго, и жизни?!

- На сигнализацию и на ставни наляжем, - не очень удачно, сонным голосом ответил Карась.

- Да ведь, Федор Николаевич! Да ведь дело, голубчик, не в одной сигнализации! Никакой сигнализацией вы не остановите того развала и разложения, которые свили теперь гнездо в душах человеческих. Помилуйте, сигнализация - частный случай, а предположим, она испортится?

- Починим, - ответил счастливый Карась.

- Да ведь нельзя же всю жизнь строить на сигнализации и каких-либо там револьверах…

 

Именно, что нельзя! Мы должны постараться сделать так, чтобы количество психически неуравновешенных людей в обществе уменьшалось. А для этого необходимо, чтобы эмоциональный фон не нагнетался и не направлялся в сторону ненависти, ксенофобии и стремлению к расправе. И ответственность за это лежит исключительно на власти.

Александр КОБРИНСКИЙ, депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга, доктор филологических наук, специально для ИА «Засекин»