Три года за надпись на заборе

Последняя неделя проходит под знаком обсуждения помилования Ходорковского и, наконец, объявленной амнистии. Несмотря на то, что на свободе оказались знаковые люди, находившиеся на слуху все последние годы, а Ходорковский так уже 10 лет, мы не можем говорить о каком-то серьёзном переломе в отношении к закону, праву и политзаключённым в России.

Это была классическая спецоперация, направленная на улучшение имиджа Российской Федерации перед предстоящей Олимпиадой в Сочи. Конечно, Путину было бы некомфортно, если бы во время Олимпиады в мире проходили акции в поддержку российских политзаключённых. И дальнейшее нахождение в тюрьме молодых женщин, одна из которых имеет малолетнего ребёнка, за танец в церкви, конечно, не способствовало бы улучшению отношения мировой общественности к сочинской Олимпиаде. Поэтому Путин, также как в послесталинский период это делали его предшественники, в определённый момент изображает «оттепель».

Важно понимать, что созданный в России авторитарный режим с явными признаками классического тоталитаризма существует и развивается по тем же самым законам, что и СССР. Ужесточение репрессий сменяется кратковременным «отдыхом», а потом все начинается снова. При этом внешние факторы играют важную роль: Путин явно хочет, чтобы за границей его принимали как лидера цивилизованного государства - члена Совета Европы, а не как диктатора из диковинной африканской страны. Напомню: после сталинских расправ конца 1940-х - начала 1950-х последовало прекращение «дела врачей», а затем пришли Хрущев и знаменитая «оттепель». Однако музыка играла недолго: Хрущева снимают, в 1965 году начинается процесс Синявского и Даниэля и длительные «заморозки». «Потеплело» в 1975 году, когда Брежнев, готовившийся к подписанию Заключительного акта Хельсинкского соглашения, в обмен на признание нерушимости послевоенных границ позволил вставить в него седьмой пункт: «Уважение прав человека и основных свобод, включая свободу мысли, совести, религии и убеждений». Последовало смягчение отношения к инакомыслящим, значительной группе советских евреев разрешили выехать в Израиль. Но уже в 1977 году на всю страну гремит дело Щаранского, которому  инкриминировали как раз попытку обращения к правительствам разных стран осуществлять давление на СССР «под предлогом защиты прав человека». И так далее - вплоть до практически полного разгрома диссидентского движения при Андропове и массовых «посадок».

Общим здесь является не только синусоида репрессий и смягчений, но и совершенно имитационный характер последних. Задача государства - не ослабить завинченные гайки, а продемонстрировать процесс всему миру. Слесари пыхтят, прыгают вокруг гаек, изображая бурную деятельность, но сами завинченные конструкции остаются практически нетронутыми.

Да, отпустили Ходорковского (за полгода до окончания срока), объявили амнистию. Но большинство обвиняемых по болотному делу под амнистию не попали. В это же время суд Красноярского края заменил экологу Евгению Витишко три года условного заключения на реальное за то, что он пропустил срок отметки в инспекции ФСИН. Условный срок, я напомню, эколог получил за надпись на незаконно установленном заборе вокруг огромной дачи губернатора Краснодарского края Александра Ткачёва. Забор, которого юридически даже не существует. Три года за надпись на заборе – это даже для России уже слишком. Кстати, как и в случае с Pussi Riot, Верховный суд нашел серьезные нарушения в деле Витишко и отправил приговор на пересмотр, но пересматривал его президиум того же самого явно находящегося под контролем обиженного губернатора Ткачева Краснодарского краевого суда, который на мнение Верховного суда наплевал. Возможно, дело дойдет и до рассмотрения в Верховном суде, - и даже будет признана его явная незаконность, да только эколог уже успеет отсидеть свой срок. Столь же знаковым является предстоящее в январе 2014 года рассмотрение жалобы на первое дело Ходорковского Президиумом Верховного суда: авось, его незаконность увидят через 9 лет после приговора.

В том же Краснодарском крае продолжаются репрессии в отношении экологов. Мощнейшему давлению подвергается Экологическая вахта по Северному Кавказу. Власти продолжают составлять так называемые «списки политически неблагонадёжных граждан», в первую очередь, в Сочи и соседних районах Краснодарского края. Людей из этих списков навещают полицейские, требуют явиться для разного рода бесед, обеспечивают им максимальный прессинг. И это лишь несколько примеров.

Путин обладает мировоззрением обычного чекиста. Он применяет старую игру в доброго и злого следователей, разработанную ещё при Сталине, которая лишь трансформируется в зависимости от действующих лиц. Раньше роли доброго и злого следователей Путин разыгрывал на пару с Дмитрием Медведевым. Актеры играли столь убедительно, что некоторые представители демократической интеллигенции (я, прежде всего, имею в виду Мариэтту Чудакову), «купились» на это и даже призывали сплотиться вокруг нашей великой «надежды» – Дмитрия Медведева. Теперь, когда уже вроде бы вопросов, кто такой Медведев, не осталось, функции доброго и злого следователей Путин объединил в одном лице. Поэтому в определённый момент он разводит руками и говорит, что не понимает, за что сельский учитель Илья Фарбер получил такой огромный срок, в то время как эта реальная практика наших судов. И тут же прокуратура бежит подавать протест на явно незаконный приговор. Срок обжалования пропущен, но суд, который ранее ничего не замечал и игнорировал доводы адвокатов Фарбера, его восстанавливает и существенно снижает срок заключения.

На наших глазах возрождается монархически-тоталитарная практика, предполагающая необходимое вмешательство высшего лица государства, монарха или тирана  - называйте, как хотите - в самые мелочи. Вспомните, как в 30-е годы по Москве ходили легенды о том, как товарищ Сталин тайно приехал в какое-то место и лично давал указание исправить недостатки. Вспомните, как он звонил писателям и режиссёрам. Этот звонок мог коренным образом изменить их судьбу (звонок Булгакову) или стать национальным мифом (звонок Пастернаку о судьбе Мандельштама). Когда каждая мелочь находится под контролем неусыпного ока властителя, люди в Кремле никогда не спят - этот классический миф возвращается на наших глазах.

Поскольку для этого монархического сознания требуется, чтобы царь проявлял ещё и милость, Путин иногда широким жестом руки осуществляет «милосердие». Однако даже в Российской империи цари любили повторять фразу «Закон выше меня». Из уст Путина мы эту фразу не слышали. Не слышали по одной простой причине: он не считает закон выше себя, он  вообще не считает закон чем-то особенным, с чем надо считаться хотя бы формально. Он еще не настолько насладился абсолютной властью, чтобы начать получать удовольствие от ее ограничения.

Подобное отношение к закону ярко характеризует переезд Верховного суда в Санкт-Петербург, хотя в федеральном конституционном законе прописано, что Верховный суд должен находиться в Москве. Сейчас, ещё до принятия соответствующих изменений в закон, уже выделяется финансирование, и во всю идут работы по этому переезду, объединению судов и фактическому уничтожению Высшего арбитражного суда (последнее - разумеется, еще до внесения необходимых изменений в Конституцию). Кстати, широко разрекламированное финансирование президента Украины Виктора Януковича в размере 15 миллиардов долларов также противоречит закону. Закон разрешает инвестировать деньги Фонда национального благосостояния РФ в ценные бумаги с индексом устойчивости не ниже АА (это первые четыре позиции в рейтинге). Это облигации США и самых развитых европейских государств. Устойчивость украинских ценных бумаг - Caa1 (14-я позиция в рейтинге и всего три ступени до дефолта). Украина в любой момент может быть объявлена банкротом. Путина это законодательное положение не останавливает. На закон можно не обращать внимания, а исправить его - хоть задним числом.

Возвращаясь к актам якобы милосердия, то это так называемый «белый шум», о котором неоднократно писали в связи с чекистской практикой. «Белый шум» - это когда создаются положительные информационные поводы только для того, чтобы затушевать негативную или репрессивную практику, остающуюся актуальной для России. К сожалению, кроме того, чтобы радоваться за людей, которых освободили, пусть и за несколько месяцев до окончания срока, мы должны остерегаться, чтобы не принимать эти точечные освобождения, точечные акты «милосердия» за изменение курса государства и некую «оттепель». Нет никакой оттепели, вокруг зима, естественные перепады температур.

Александр КОБРИНСКИЙ, доктор филологических наук, депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга, специально для ИА «Засекин»