Сразу хочу успокоить читателя: «деинституциализация» - не самое страшное слово, с которым мы можем столкнуться на просторах современного научного и околонаучного языка. Я вот по роду своей работы сталкивался со словами и по круче. Попробуйте, например, произнести «детрансцендентализация» - тут и без приставки «де» язык сломаешь, сделать это не так-то просто, даже с третьей попытки. 

А между тем слово это – деинституциализация – видится мне ни много ни мало ответом на целый ряд самых острых и непридуманных вопросов сегодняшнего дня, на которые мы просто вынуждены отвечать, ибо касаются они не только дел наших повседневных и суетных, но и ключевых моментов нашего экзистирования, которые обычно называются вопросами жизни и смерти. 

Если коротко, то деинституциализация – это осознанная позиция человека, который руководствуется в своей деятельности самой сутью дела, а не той институциональной логикой, которая всегда уже имеется и которая пытается подчинить себе, поставить на службу ваш практический разум и ваши моральные принципы. Деинституциалиация - это шпионологическая стратегия человека, специалиста, профессионала, пребывающего в недрах тех или иных институций и выполняющего свои профессиональные обязанности, но не только не отождествляющего себя с этими институциями, но занимающего по отношениям к ним жесткую критическую позицию, такую позицию, которая всегда, при всех конфликтах интерпретаций и аксиологических войнах, будет исходить не из интересов институций, а из интересов самой жизни, самой сути дела. 

Эта стратегия актуальна всегда, но сегодня в нашем Отечестве она актуальна как никогда и прежде всего для таких профессий, как врач, преподаватель и священник - поскольку в лице университета, больницы и церкви мы имеем дело с тремя трансисторическими социальными образованиями, которые существуют так давно, что их исконные задачи оказались замещены совершенно новыми корпоративными нуждами, тем корпоративно-административным форматом, в котором эти человеческие практики вошли в текущую современность. 

Я уже предвижу очевидные возражения. Мало того, в порядке автополемоса я могу и сам себе возразить, причем достаточно крепко. Действительно, ну какая деинституциализация, когда у нас институтов-то нормальных нет, когда страна задыхается в институциональном кризисе, когда фактически ни один социально значимый институт не выполняет свои функции! Суды у нас - не суды, это совершенно ясно, те же университеты, скорей, похожи на универсамы, СМИ – это не СМИ, парламенты декоративные, полиция - не полиция, президент – не президент, больницы… ну вот больницы пока побережем в своих оценках… Действительно нам не хватает взрослого институционального мышления, и это традиционная российская беда, о чем стоит написать как-нибудь отдельно. Мы не понимаем, что такое социальная ткань. Нам крайне не хватает социальных изобретений. Я согласен с теми, кто говорит: нужно вообще-то пользоваться имеющимися институтами. Это и вправду так: если есть гардероб, нужно сдать в него верхнюю одежду, если есть хотя бы формальная возможность через суд защищать свои интересы, это нужно делать. Во многих своих повседневных делах мы по-прежнему утопаем в содержаниях, каждый раз начиная заново, занимаемся возгонкой абсолютно лишних эмоций, уповая только на «страсти разряды, человеческим сердцем накопленной»… Нам крайне не хватает простых, ясных и эффективных форм, не хватает отлаженных и экономящих наши усилия для чего-нибудь более стоящего механизмов повседневных взаимодействий. Все это так. Но…

Мы ведь знаем, что важнейшие и столетиями существующие социальные институты сегодня почему-то буксуют, не оправдывают и без того заниженных общественных ожиданий, иногда, кстати, открыто в этом обществу признаваясь, иногда делая хорошую мину при очень плохой игре. И при этом, заметьте, они ведь всегда что-то делают, они работают, причем каждый день, кроме выходных. Так что же они делают, чем они заняты все это время? И вот здесь современная социальная теория почти единодушно говорит: они заботятся исключительно о собственном воспроизводстве. Они вырабатывают для этого воспроизводства завесу легитимаций, проще говоря схем объяснения, они производят на свет многочисленные предписания и они исключают из своих рядов тех, кто не согласен с принятыми институциональными определениями. Медицинские институции, к сожалению, почти во всех серьезных случаях демонстрируют сегодня, что озабочены собственными интересами, а не реальными интересами пациентов, - такова печальная и обескураживающая современная госпитально-коммерческая логика системы здравоохранения, церкви думают о собственном выживании, а не о Боге или том, что происходит в душе верующих людей, и для этого используют все средства, даже те, которые противоречат смыслу церковного предания, университеты заняты своей корпоративно-бюрократической и абсолютно архаической структурой, а вовсе не качеством образования, ну и государство, конечно, думает о воспроизводстве собственных номенклатурных элит, а не о своих гражданах . 

Самое печальное, что любая реформа в конечном итоге приводит к новому витку эскалации институциональной власти. И это не демотиватор, это реальность, которую нужно понимать, начиная и осуществляя реформы. 

Слово «деинституциализация» придумал не я. Оно фигурирует в контексте социальной истории медицины, и психиатрии в частности. Более расширенный смысл ему придал замечательный немецкий врач и философ Клаус Дернер, который полагал, что радикальная цель врача – действовать так, чтобы сделать свое присутствие ненужным, что врач не должен смотреть на мир с точки зрения клиники и ее интересов, что он должен, следуя этической сущности свой профессии, руководствоваться принципом самоограничения. Посему деинституциализация – это не процесс реформирования или ликвидации институтов, как иногда думают, например, не сокращение психушек как институтов изоляции, хотя и эта тема, безусловно, имеет смысл. Деинституциализация – наша всегда остающаяся актуальной личная установка на самоограничение экспертно-корпоративной власти, на нежелание участвовать в подмене реальных человеческих потребностей в лечении, образовании и духовной помощи некими иными мотивами, внешними человеческому опыту и вытекающими из безличной кафкианской машинерии самодавлеющих управленческих структур. Врач должен трудиться над своей ненужностью, преподаватель должен учить учиться, священник должен напоминать человеку о Боге, а не о церкви.

Виталий Лехциер, поэт, публицист, доктор философских наук
Специально для Засекин.ру