В Тольятти завершился процесс по уголовному делу с участием депутата городской Думы, журналиста Александра Гремина и главного редактора газеты «Тольяттинское обозрение» Сергея Красильникова. Причиной судебного разбирательства стала пощечина, которую Гремин нанес Красильникову. Суд признал Александра Гремина виновным в нанесении побоев и постановил оштрафовать его на пять тысяч рублей. Если решение суда не будет обжаловано и вступит в силу или если с ним согласится вышестоящий суд, то Гремин лишится депутатского мандата.
О том, почему он так поступил, в своём последнем слове на суде рассказал депутат Тольяттинской городской Думы, журналист Александр Гремин.
- Как я ранее сообщил в своих показаниях, гражданин Красильников оскорбил память основателей газеты «Тольяттинское обозрение». Вызвав тем самым сильное душевное волнение у бывших коллег Валерия Иванова и Алексея Сидорова, но, что, наверное, важнее, вызвав сильное душевное волнение у их родственников.
Конечно же, я не имел никакого законного права устраивать самосуд. И оправданий моему поступку с правовой точки зрения, конечно же, нет. Но они есть с точки зрения морали и элементарной совести.
По мотивам, подробно изложенным мною ранее в показаниях, я имел умысел на оскорбление гражданина Красильникова, на унижение его человеческого достоинства. Наличия у меня каких-либо иных умыслов, ни в предварительном, ни в судебном следствии доказано не было.
Обращаю внимание суда на тот факт, что вынесение любого приговора по уголовной статье, будь то штраф в 10 тысяч рублей или в одну копейку, автоматически повлечет за собой другое наказание – я буду лишен статуса депутата. Признаюсь, это не станет для меня личной трагедией.
Я действительно нанес гражданину Красильникову пощечину. Открытой ладонью, по щеке. Пощечина была одна, после ее нанесения я стоял, опустив руки, не кричал, не ругался. Я сказал Красильникову, что он знает, за что получил пощечину. Я пытался достучаться до его совести и предполагал, что пережитое им публичное унижение побудит его переосмыслить свою деятельность. Но Красильников всего лишь стал кричать своему оператору «Снимай, снимай, снимай!», хотя я уже не наносил ему никаких ударов. Осознав глубину цинизма этого человека, я вновь почувствовал к нему сильную личную неприязнь, презрение, омерзение. Я понял, что память моих друзей оскорбляет мелкое ничтожество, не имеющее даже чувства собственного достоинства. И я попытался снова нанести ему пощечину, но по лицу не попал, Красильников дважды блокировал мою ладонь своей рукой.
Уважаемый суд. Я прошу также принять во внимание то количество лжи, которое распространил потерпевший об обстоятельствах данного дела. Красильников публично и многотиражно лгал, что «зверски избит», лгал о моих мотивах, лгал о характере нанесенных ему телесных повреждений. Он лгал, в том числе и вам лично, ваша честь. Он дал вам заведомо ложные показания о том, что якобы получил сотрясение мозга, лгал вам, что ему были прописаны лекарства от сотрясения мозга, и что он их якобы принимал. Надеюсь, что факт дачи Красильниковым заведомо ложных показаний суду не останется без вашего внимания.
Заканчивая свое выступление, я прошу суд отнести к отягчающему обстоятельству тот факт, что я не испытываю сожаления, стыда или какого-либо иного чувства раскаяния за содеянное. Я сожалею лишь о самом факте нарушения мною закона, потому что я уважаю закон, верю в то, что только верховенство права, соблюдение прав и свобод человека и гражданина позволят нашей стране иметь хоть какое-то будущее, в которое мне как отцу было бы не страшно смотреть. Поэтому мой поступок должен иметь правовые последствия, я никакой не герой, боже упаси – не пример для подражания, подобные конфликты не могут быть решены рукоприкладством. И случившееся тому подтверждение – конфликт-то не был решен. Я должен понести, и понесу ответственность. И прошу лишь о том, чтобы наказание было соразмерно содеянному. А содеянное по своим мотивам, характеру и последствиям - не побои. Если бы я хотел его избить – избил бы. Но Красильников оскорбил память основателей некогда уважаемой газеты – и получил за это ответное оскорбление в форме пощечины.
Но, получив эту пощечину, он все-таки убрал из выходных данных газеты имена наших погибших коллег - поэтому я не раскаиваюсь. Родственники Валеры Иванова сказали мне «спасибо» за эту пощечину – поэтому я не раскаиваюсь. Я приду на могилы своих друзей, и мне не будет перед ними стыдно за бездействие. Поэтому я не раскаиваюсь.
У меня все, ваша часть. Судите меня.
