После того, как в финале вторых «Голодных игр» Китнисс (Дженнифер Лоуренс) обрушила купол неба, пронзив стрелой тугую высь, повстанцы эвакуировали её с места происшествия и доставили в 13-й дистрикт. Несколько лет назад диктатор Сноу (Дональд Сазерленд) стер этот мятежный район с лица земли, но, как оказалось, там есть целый подземный город, похожий на Зион из «Матрицы». Повстанцы хотят сделать из Китнисс символ сопротивления диктатуре и снимают её в пропагандистских роликах в духе «не забудем – не простим». Китнисс же не очень хочет быть символом – она всё больше грустит и озабочена взаимоотношениями с двумя своими мальчиками, один из которых (Лиам Хемсворт) вот рядом и пламенный революционер, а другой (Джош Хатчерсон) в плену и дает по центральному телевидению интервью про то, что нам не надо революций и не допустим Майдана. Впрочем, его, скорее всего, бьют.  

Чтобы заработать больше денег, продюсеры разбили экранизацию заключительного романа трилогии Сьюзен Коллинз на две части и этим поставили первую часть в крайне невыгодное положение: все интересное, включая восстание, вынесено в следующий фильм, а «Сойка-пересмешница. Часть 1» – это такая прелюдия в интерьерах бетонного бункера, где не происходит, в общем, ровным счетом ничего, что могло бы стать сюжетным материалом для мало-мальски полноценного блокбастера. Хорошая артистка Дженнифер Лоуренс весь фильм погружена в себя и выразительно страдает на крупных планах. За ней ходит съемочная группа сбежавших от кровавого режима и добровольно примкнувших к оппозиции молодых-перспективных кинематографистов, которые пытаются улучить момент, когда у неё, наконец, проявятся искренние революционные эмоции, и зафиксировать их для пропагандистского ролика. В попытке как-то скрасить эти серые будни, создатели расширили роль Элизабет Бэнкс, которая разыгрывает серию комедийных гэгов в жанре «гламурная фифа в партизанском отряде». Раза три в кадр походкой приблатненного шута заходит Вуди Харрельсон, чтобы сказать что-то мудрое и, сказав, немедленно удаляется. А прекрасный Филип Сеймур Хоффман смотрит на происходящее смеющимися глазами – пожалуй, несколько более смеющимися, чем это требуется по роли – и этот его взгляд как бы поверх фильма доверительно говорит нам: вы же понимаете, что туфта всё это, правда ведь?

Да, фильм откровенно скучноват – впрочем, справедливости ради, не более чем обе предыдущие картины о «Голодных играх», но зато какой-то другой, менее тривиальной скукой. Предыдущие фильмы франшизы выглядели парафразом «Королевской битвы», изложенной языком, близким и понятным девочкам-подросткам. Акцент делался на чувствах и нарядах (даже одной из главных фигур в диссидентском окружении Китнисс был модельер – потому что какая революция без модельера? мы же должны хорошо выглядеть на баррикадах). А в самих битвах создатели тщательно избегали острой этической проблематики, способной травмировать нежную целевую аудиторию – к примеру, Китнисс за две битвы так толком ни разу и не попала в напрашивающуюся по логике сюжета ситуацию, когда надо убить симпатичного персонажа или умереть самой – убивать ей приходилось только отпетых плохишей, симпатичные же всегда погибали как-то без её участия. Но уже в предыдущем фильме режиссер Френсис Лоуренс решился на отход от немудреной структуры девчачьего кино: приглушил цвета, разделался с модельером, стилизовал картинку под телевизионную и вплотную сосредоточился на соотношении реальности и иллюзии, создаваемой медиа.

В новом фильме Лоуренс идет еще дальше. Вместо нарядов теперь – монотонный хаки, а на первый план выходят вопросы морального выбора и информационной войны. Если в предыдущих сериях было понятно, кто плохой, а кто хороший, здесь руководство революционным подпольем, несмотря на очевидную политическую правоту, как-то тоже не вызывает особой симпатии. Раскрутка Китнесс в качестве символа сопротивления ведется теми же методами и, главное, теми же людьми, что и прежняя её раскрутка в качестве символа «стабильности», а публичные выступления лидера повстанцев Альмы Койн (Джулианна Мур) очевидно зарифмованы с выступлениями диктатора Сноу и неизменно завершаются единодушно-продолжительными аплодисментами людей, одетых в хаки, что вызывает уже чуть ли не рифеншталевские ассоциации. Кроме того, в городе повстанцев запрещено держать котов (от чего страдает младшая сестренка Китнисс) и действует строжайший сухой закон (от чего страдает персонаж Харрельсона) – а и то, и то, согласитесь, совсем уже не по-человечески.

То, что режиссер Лоуренс под вывеской девчачьего кино подсунул зрителю мрачную картину, намекающую, что всюду фальшь и фашизм, не делает его фильм лучше, чем он есть, но определенно вызывает интерес и уважение. Однако, отдалившись от целевой аудитории, Лоуренс всё же неуклюже пытается задобрить её и отдает половину экранного времени невыносимому любовному треугольнику, отношения в котором даже не развиваются вплоть до самого финала и который просто висит на фильме тяжким ярмом. И глядя, как хорошие взрослые актеры тянут артистку Лоуренс в политику, а два заурядных молодых актера с дежурно-деревянными физиономиями – в лирику, начинаешь (возможно, отчасти вопреки логике сюжета) однозначно сочувствовать политическому выбору. Впрочем, может быть, в этом и состоял хитрый авторский замысел.  

Роман Черкасов