Член Бюро федерального политсовета движения «Солидарность», адвокат группы «Pussy Riot» Марк Фейгин прокомментировал порталу Засекин.Ру вступившие сегодня в силу поправки к законодательству о митингах.

- Марк Захарович, насколько адекватны уже уменьшенные, по сравнению с первым предложением, суммы штрафов?

- Учитывая, что у меня огромная практика по делам об административных правонарушениях, я могу сказать, что это дискредитационное решение, вызванное политической необходимостью. Это решение ведет к ужесточению общей практики и разрешительной – в части проведения митингов, демонстраций, и наказаний за проведение несанкционированных акций.

Нынешняя, как судебная практика, так и практика правоохранительных органов, которые задерживают людей за участие в различного рода организованных акциях – гуляниях, митингах, пикетах, негативная, потому что это конвейер фальсификаций. Фальсификации имеют место на уровне составления административных дел, начиная от рапортов и объяснительных сотрудников, которые непосредственно производят задержания, так и в целом протоколов о наложении административных взысканий, которые потом поступают в суд. Суд эти, почти всегда фальсифицированные документы, принимает. Таким образом, сейчас размеры штрафов колеблются между 500 и 1000 рублями, а теперь они будут колебаться в десятках тысяч, не говоря о сотнях. Если даже представить, что закон исполнялся бы безукоризненно, эти штрафы велики и неадекватны не только социальному и экономическому положению людей, которые подвергаются такого рода задержанию, но и бессмысленны, потому что людям просто нечем платить.

Самая главная проблема заключается в том, что в 90% – 95% случаев, закон применяется безапелляционно, то есть, на основании фальсифицированных материалов административных дел. Людей задерживают за сам факт политической оппозиционности, а не за реальное нарушение кодекса. Фактически, это попытка использовать плетку со стороны власти для того, чтобы не допустить вообще никаких организованных, прежде всего, оппозиционных мероприятий – митингов, пикетов, шествий, гуляний. Это шаг в сторону политического ужесточения и без того административной авторитарной системы.

- Разработчики закона ссылаются на Европу, где, по их словам, штрафы в разы выше, чем принятые в России. Насколько правильно сравнивать нашу и зарубежную реалии?

- Они ссылаются, чаще всего, на уголовные составы, то есть те штрафы, о которых они говорят – это наказание за уголовные преступления, часто применявшиеся, например, к погромщикам во Франции, Великобритании. Это уголовный состав. Здесь же речь идет об административном правонарушении, размер штрафа за которое не то, что даже неадекватен совершенным деяниям, но, по существу своему, не может сравниваться с уголовным наказанием в тех же европейских странах. Эти санкции применяются к лицам, реально совершающим уголовное преступление, которое наносит материальный вред, то есть действиях людей очевиден материальный состав. Депутаты апеллировали к такого рода нормам, когда в обосновании закона распространяли соответствующие аналитические материалы, например, в думе. Я их видел. Реально можно залезть в интернет и увидеть, что это,  в основном, ссылки на административный состав.

Наказание уголовное у нас и без того есть за подобного рода преступления, что соответствует, например, статье за организацию массовых беспорядков. Там и без того значительная санкция, в том числе материальная, и она обоснована. Но уголовное преступление еще надо доказывать. Для этого проводится дознание, предварительное расследование и так далее. По административным делам материал составляется в полицейском участке на месте в течение трех часов. Полицейские, которые и без того не дружат с законом, получили палку, позволяющую им продолжать фальсифицировать материал. Конечно, решение выносит судья. Но судьи, которые будут рассматривать подобного рода дела, будут использовать этот закон, безусловно, в политических целях.

Все, что говорят так называемые депутаты, ложь. Они не нашли никаких других забот в период нестабильного экономического положения, кроме как  заниматься в сверхускоренном порядке, без всякого обсуждения и надлежащего соблюдения процедур принятием данного закона. Это говорит о политическом заказе, политической мотивированности данного решения и ангажементе Кремля в этих вопросах.

- Новый закон приведет к снижению протестной активности?

- Это не имеет прямой связи. Дело в том, что люди, которые выходят на улицы, и без того находятся на грани между уголовной ответственностью и достаточно жесткими административными наказаниями. Примерно 5% всех наказаний – это отбывание административного ареста, максимальная длительность которого – 15 суток. Но, например, события 6 мая в Москве, в которых я непосредственно участвовал, показали, что огромное число людей принимало участие в столкновениях с полицией. Сейчас предъявлены обвинения пяти лицам, четверо из которых находится под стражей. Отсюда вывод, что люди, которые участвуют в протесте, осознают опасность того, что могут быть привлечены не только к административной ответственности, но и к уголовной. Тем не менее, их это не останавливает. Они кидаются асфальтом, булыжниками.

Любое ужесточение закона действует почти как аксиоматическое правило – ведет не к снижению протеста, а к нагнетанию. В отсутствии диалога такого рода меры никогда не действуют, и ни в одной стране не приводили к наведению порядка. Я могу даже сказать, что сейчас ряд крупнейших оппозиционных объединений, выступающих инициаторами проведения массовых акций, создает специальные фонды для оплаты штрафов, которые будут назначаться организаторам и участникам массовых мероприятий. Закон будет нарушаться.

- То, что Вы сказали о взаимосвязи нового закона и протестной активности, на Ваш взгляд, понимают власти?

- Власть всегда руководствуется охранительными соображениями и собственной безопасностью. Для нее всякая протестная активность – это угроза личному положению.

Наверное, какая-то часть власти понимает – у нас же не диктатура, при которой на улицах хватают людей и расстреливают. Там идут внутренние дискуссии, там есть несогласие и диалог, но побеждает, чаще всего, охранительная линия, которая только ускоряет распад и финальный итог, когда власть меняется. Поэтому все, чтобы они сейчас не делали в смысле ужесточения, приведет к обратному результату.

Быстрый компромисс может привести к результатам, удовлетворяющим все стороны.

- Каковы шансы оппозиции оспорить данный закон в Конституционном суде и Европейском суде по правам человека?

- Заявление о намерении оспорить данный закон сделали мои приятели, в частности, Илья Пономарев. Я, возможно, буду принимать в этом участие.

Могу сказать, что в российских инстанциях добиться результатов почти невозможно, а в европейском суде почти 100% будет положительный результат.

Вопрос в другом – как политически власть будет реагировать на этот оспоренный отдельными законодателями результат. Их не остановит решение ЕСПЧ. Если Европейский суд потребует отменить закон, то они найдут еще тысячу способов это обойти. Вопрос этот перешел уже из плоскости чисто-законодательной в чисто-политическую, потому что в России много законов, правоприменительная практика которых нулевая. Но именно этот закон, в силу его острой актуальности и ожидания протеста 12 июня, не впрямую зависит от решения результатов обжалования. Обжаловать можно годами, а вот политический результат гораздо более существенный. Он, на мой взгляд, самое гиблое место власти. Они не понимают, что вопрос будет решаться не в Конституционном суде и не в Европейском, а на улицах. И остановить это нельзя принятием нового закона. Остановить можно только политическим диалогом.