Так и вспоминается старый советский анекдот про горького пропойцу, севшего за руль «Жигулей». Помните? Ну, про то, как у него взяли тест на алкоголь в крови? Короче, медицинская справка гласила, что в этом алкоголе следов крови не обнаружено. Похоже, что то же самое у нас в России и с коррупцией…

Впрочем, рок-музыкант Андрей Макаревич, [Внесен(а/о) в реестр иностранных агентов] человек в общем-то мирный и компромиссный, устал от обвинений в конформизме. И обратился со смелым, решительным, я бы сказал, отчаянно открытым письмом к самому Владимиру Владимировичу Путину. Тому самому, что возглавляет коррупционную вертикаль, если верить лидеру «Машины времени», самой коррупционной в мире власти. Нет-нет, я, конечно, погорячился и оклеветал родное государство. По рейтингу коррупции, который начинается с самых благополучных правовых режимов и заканчивается самыми «бессовестными», Россия идёт на 154 месте, то есть на планете наличествуют целых 24 страны, где дела с коррупцией обстоят еще хуже или еще лучше, уж как кому нравится.

Более того, в отличие от советского анекдота, где крови обнаружено не было, Макаревич утверждает, что в нашей коррупции всё-таки есть от 5 до 30% какого-то другого вещества.

Каким бы нелепым не казалось обращение автора и исполнителя популярных песен в контексте фальсификаций демократических процедур, судебных процессов над отдельными оппозиционерами, постыдно дремуче-абсурдного процесса над панк-молебницами и всякой прочей борьбы с интернетом, клеветой, правозащитниками и здравым смыслом – его всё равно стоит поприветствовать. Да, Макаревич не Мадонна и не Стинг. Он, понимаете ли, верит, что президенту РФ не совсем уж наплевать на то, что происходит в стране.

А потом, согласитесь, коррупция стала настолько привычным, органичным, как возрастные метастазы, неизбежным явлением, что разговор о нём ну никак не может стать новостью. А вот обращение Андрея Вадимовича новостью стало. При этом в открытом письме есть слова, достойные пусть не панк, но хотя бы рок-н-ролл-молебна. А именно: «потому, что наш суд сегодня – либо машина для наказания неугодных, либо аппарат по приёму денег от истцов».

Не прошло и суток, как главнокомандующий ответил на письмо лейтенанта запаса. Устно. Мол, проблема есть. Но вы бы, пока не меркнет свет, пока горит свеча, лучше бы еще и к бизнесу обратились. Здорово. Как здорово Владимир Владимирович Макаревича уел. Верно уел. К бизнесу-то музыкант ведь и в самом деле не обратился. А с другой стороны, а к кому же он обратился, если не к бизнесу? Ведь коррупции без использования властных полномочий в личных целях не бывает. И главнокомандующий вооруженными силами одновременно есть и главнокомандующий нашей патриотической, ментальной, да какой угодно коррупции. Если она, конечно, превышает предельно допустимый во всём мире уровень – 5-7%. А она, и это знает даже школьник, превышает. Нет ни одного исследовательского центра или фонда, который бы определял долю коррупции в сделках с участием государства меньше 30%. И даже на официальных сайтах правительства Российской Федерации и администрации Самарской области зафиксировано понимание, что самыми коррупционными из самых-самых коррупционных считаются правоохранительные органы и органы исполнительной власти.

Кстати, о Самарской области. По данным Transparency International, [Внесен(а/о) в реестр иностранных агентов] вместе с Краснодарским и Приморским краями, Московской, Саратовской, Волгоградской, Нижегородской и Ростовской областями Самарская область находится в группе безусловных коррупционных лидеров Российской Федерации.

Интересно, что все наши эксперты и собеседники называли примерно такой же уровень коррупции, что и Макаревич. От 50 до 70%. Но как-то спокойно, умиротворенно и почти благостно. Как будто это неотъемлемая часть и их персональной биографии тоже – тех незабываемых лет карьерного самоутверждения, семейных праздников и профессиональной самоидентификации.

В катастрофу, да ещё тотальную, они, в отличие от автора-исполнителя, совершенно не верят. А может быть, катастрофа уже произошла? И мы с отбитыми мозгами, исковерканной памятью и протезными душами просто этого не осознаём. И продолжаем жадно, счастливо, ненасытно жить после смерти. Да, к тому же и кишечник, кажется, цел. Точно, боже ж ты мой, цел! Кишечник – наш главный орган в борьбе за нравственность и поруганные религиозные чувства.

А у всех, кто говорит о тотальной катастрофе, кишка тонка. А у нас – толста…

Глеб Райт

P.S. Прочитав «Открытое письмо Андрея Макаревича» в «Московском комсомольце», Засекин.Ру обратился к известным самарским общественным деятелям и аналитикам, склонным к социально-нравственной рефлексии. И поинтересовался у них, насколько остра и катастрофична проблема, акцентированная на этой неделе популярным рок-музыкантом.


АНДРЕЙ ФЁДОРОВ: «И суды, и следственные комитеты, и прокуратура — это всё единая коррупционная машина»
(Генеральный директор ЗАО «Коммерсант-Волга»)

- У Вас лично не возникает желания обратиться к общественности с этой проблемой?

- Нет, не возникает. С одной стороны, я считаю, это в целом довольно стыдно, когда известный музыкант вынужден обращаться к президенту с такими вещами. А с другой (Макаревичу это, конечно, простительно), интересно, каким образом господин Путин должен решать проблему судебной системы и проблему коррупции в целом. Очень легко это сказать: «Стыдно! Дикая коррупция в стране!» И потом: «Давайте бороться с коррупцией. Эй, президент, а ты почему не борешься?»

Хочу напомнить, и Андрей Макаревич об этом, безусловно, знает, что государство наше издревле было коррупционным. Поэтому странно сейчас прогнозировать «тотальную катастрофу». Она должна была, следуя логике, произойти 200-250 лет назад. Эта болезнь не связана лично с Путиным, а связана с менталитетом русского народа.

Как с этим бороться господину Путину, я не знаю. Вы же, наверное, согласитесь, что если завтра президент скажет, чтобы никто не брал откатов, это не прекратится. Если он скажет, что суды должны быть независимыми и судить строго по закону, то ровным счётом ничего не изменится.

В девяностых годах, я тогда давно уже был в журналистике, мне приходилось много судиться. Тогда Путина ещё в помине не было. Я помню, что и тогда суды работали по принципу «кто больше заплатит, тот и прав». Это было всегда.

Поэтому, на эмоциональном уровне, да, стыдно. Проблема действительно большая, и она мешает двигаться стране вперёд. Когда известному музыканту приходится обращаться с этой проблемой к президенту — это стыдно. А на уровне чисто практическом, я думаю, это сложнейшая проблема, и очень много здесь зависит не от Путина. Я вообще не понимаю, как в нашей стране можно от этого избавиться?..

- Как Вы оцениваете масштаб коррупции в нашем регионе?

- Да такой же, как везде, я думаю. Точных цифр никто не знает. Их, конечно, можно было бы получить у правоохранительных органов, но органы, в свою очередь, являются неотъемлемой частью всей этой коррупционной машины. И суды, и следственные комитеты, и прокуратура — это всё единая коррупционная машина, которая в России существовала со времени зарождения государства. Это проблема связана с генетическими и генеалогическими корнями нашей нации.

ВЛАДИМИР ЗВОНОВСКИЙ: «Вывод о скорой «тотальной катастрофе» из-за девяностопроцентного уровня коррупции ещё совершенно не следует».
(Президент «Фонда социальных исследований»)

- У Вас не возникает желания обратиться к общественности с этой проблемой?

- Я?.. Так... Давайте по порядку. Поэты, певцы выступают со сцены. Плохо ли, хорошо ли — выступают. Они люди творческие. Данное выступление — это вопрос творческой биографии Макаревича. Я, например, как и другие люди моей профессии, выступаю с более конкретными цифрами, с более конкретными рецептами борьбы с этим недугом. Есть разница между певцами-поэтами и исследователями.

- К президенту Андрей Макаревич, насколько я понимаю, обращался как гражданин, а не как культурный деятель...

- Я думаю, что всё-таки он выступил как музыкант. Это ведь такая популярная тема... По этому поводу и Медведев выступал. Ну и что? Если Макаревич хотел кого-то, так сказать, цифрой прибить, то нет, никого не прибил. Это часть его собственной биографии. К социуму это не имеет никакого отношения.

- Как Вы оцениваете масштаб коррупции в Самарской области? Цифры, названные Андреем Макаревичем, на Ваш взгляд, адекватны?

- Да, я думаю, примерно о таких цифрах и идёт речь.

- Как Вы думаете, обращение Андрея Макаревича даст какой-то серьёзный результат?

- Ещё раз: его обращение собсвтенно к коррупции не имеет никакого отношения. Это только форма выступления. Раньше он пел про «поворот», потом про «прогнуться под мир», потом про историю о том, как Путин приезжал в какую-то деревню... Теперь вот про коррупцию. Ну, не в стихах в этот раз... К социальной инженерии и государственному управлению это не имеет никакого отношения.

- Предречённая «тотальная катастрофа», как следствие развития коррупции в стране, как Вы считаете, действительно не за горами?

- Этот вывод, что из-за девяностопроцентного уровня коррупции наступит тотальная катастрофа, вовсе ещё совершенно не следует. Хотя проблема это серьёзная. Я не Макаревич и не могу говорить о близости какой-то катастрофы, у меня нет, так сказать, творческого озарения. Я не вижу перспективы падения государственной системы, скажем, через 5-6 месяцев. Государственная система, как и всякая другая, имеет свои законы развития и свои законы распада. Она развалится не оттого, что сама придёт в негодность, а просто произойдёт какое-то событие, которое эмоционально всколыхнёт все части общества по всей территории страны. Тогда систему просто снесёт. Вот примерный сценарий развития. Здесь, как вы заметили, слова «коррупция» вообще нет. Хотя она является одним из элементов развала системы.

- Многие считают, что коррупция — это часть менталитета русского человека, что искоренить её невозможно, да и не нужно. Как Вы относитесь к этой версии?

- Во всех странах, где борются с коррупцией, этот довод имеет место. Точно также, как люди говорят: «зачем строить нормальные, современные санузлы? Народ всё равно ссыт мимо унитаза». Но это же не отменяет того, что нужно строить хорошие туалеты и делать хорошую сантехнику. Вопрос только в том, насколько вы готовы к переменам, хотите ли их и чего вы добиваетесь. Это вопрос сценария перехода, а не вопрос, требуется ли этот переход. Если у кого-то есть представление о том, что современная правительственная система может произвести хоть одно изменение, достаточно сравнить, например успехи наши на Олимпиаде с успехами китайцев или американцев. Или наши «успехи» очередные по запуску спутников и вчерашний успех американского «Кьюриосити».

- Вы считаете, эти «успехи» являются следствием коррупции?

- Безусловно, они исходят из этого. Так, например, наша государственная космонавтика, отягчённая коррупционной составляющей, создаёт неконкурентоспособные продукты. В то время как американцы уже не только запустили частный космический корабль, но он уже и пристыковался к станции. Со следующего года это будет конкурент нашему «Союзу», который занимается доставкой грузов. По сути, уже в следующем году нас вытеснят с рынка космических перевозок. Причём не США, нет. Нас вытеснит с рынка частная компания. Это прямое следствие коррупции. Потому что в частной компании коррупция если и есть, то в очень небольших размерах.

ИРИНА СКУПОВА: «Реальные масштабы коррупции никому неизвестны».
(Уполномоченный по правам человека в Самарской области)

- У Вас не возникает желания обратиться к общественности с этой проблемой?

- Я считаю, что, чем больше людей обращаются к этой теме, тем лучше. Тем более, когда обращаются люди знаковые, которым общество доверяет. Но вопрошание «доколе это всё будет продолжаться?!» не влечёт за собой никакого ответа, поскольку это вопрос риторический.

Я считаю более правильным на своём месте, с учётом своих организационных и кадровых возможностей делать то, что положено для преодоления коррупции. То есть работать с правоохранительными органами, как в процессуальном плане, так и на предмет переубеждения, понимая, что всё это мгновенно не может измениться, но защищая при этом конкретных людей. Но, думаю, все средства хороши и нужны. И обращения знаковых людей в медийной сфере, и повседневная работа, если хотите, бюрократического плана.

- Как Вы оцениваете масштабы коррупции в Самарской области? Действительно ли всё так плохо?

- Тоже вопрос риторический. Поскольку, как мы понимаем, коррупция — явление достаточно скрытое. Есть некие индикаторы, есть показатели, но реальные масштабы коррупции никому неизвестны. А такие оценки, что называется, на коленке, типа «всё пропало!» бесполезны, если не вредны. У нашего населения два основных вида сознания: либо эйфория — всё прекрасно, либо апокалипсис - всё пропало. Я думаю, что ничего на самом деле не пропало. Да, дела обстоят не очень хорошо. Раскрываются, конечно, отдельные уголовные дела, отдельные должностные лица даже несут реальные наказания, но сама система разворовывания бюджетных средств и система откатов сохраняется. Однако реальных масштабов коррупции, думаю, в стране не знает никто.

- Андрей Макаревич в своём обращении приводит статистику, согласно которой, сегодня «средний откат» составляет порядка 70%. Вам оценка кажется адекватной?

- Это его субъективное мнение или он опирается на какие-то источники?

- Как сообщает музыкант, ему достоверно известен случай, когда откат достиг 95%.

- Этот случай постоянен или это разовое извращение? А можно ли на основании частного случая сделать вывод о масштабности явления в целом? Я не отрицаю, что проблема есть. Но о её масштабах мы можем только догадываться, опираясь на сведения людей нам хорошо знакомых, которые вот так на кухне нам говорят, что точно знают, например, что уровень отката составляет 50%. Но можно ли считать это достоверным сведением?

Уверяю вас, в значительной степени общество оценивает эту проблему в формате самоиндукции. Один раз услышали, два раза подтвердили. И покатилось. Коррупционные схемы действительно есть, но я бы не стала делать никаких выводов относительно конкретных цифр. Ссылка на кухонного знакомого, который якобы точно знает — это не источник. Оценки должны быть совершенно другими.

- Как Вы бы оценили?

- Не хочу переходить на уровень гипотетических предположений. Моя задача — защитить людей от наезда в случае применения каких-то коррупционных схем и убедительно аргументировать системные нарушения и проблемы, подтверждая их доказательствами. Таких фактов достаточно много. И, тем не менее, распространять такую информацию в масштабах региона и страны я не готова.

- Андрей Макаревич не забыл и нашу судебную систему. «...наш суд сегодня – либо машина для наказания неугодных, либо аппарат по приёму денег от истцов». Как Вы оцениваете это высказывание?

- Судебная система наша не идеальна. Но сказать, что она не работает совсем или работает только как наезд на честных граждан — это тоже преувеличение. Да, есть издержки. Есть формализация судебных решений, когда вопрос решается исключительно по формальным основаниям, не разбирая вопрос по существу. Конечно, и коррупционные проявления в судебной системе есть. Но опять же тупо катить на всю систему, что она не работает, бесполезно. Она не срабатывает так, как это нужно обществу, она не удовлетворяет потребностей общества, но масштабы, как и с коррупцией, доподлинно неизвестны.

В докладах уполномоченного, которые тоже являются своего рода публичным обращением и к чиновникам, и к обществу, я неизменно предлагаю создавать механизмы, позволяющие выявлять масштабы проблем и обеспечивать общественный контроль. Например, области нужен закон об общественном контроле, нужен закон о депутатском расследовании, нужна независимая экспертиза резонансных дел. На мой взгляд, это более эффективные механизмы, в которых должны быть задействованы и квалифицированные юристы, и медийные персоны, и гражданские активисты. Тогда мы сможем уйти от гадания на кофейной гуще о процентах отката, и реально действовать.

МИХАИЛ МАТВЕЕВ: «Действительно всё прогнило»
(Депутат Самарской губернской думы)

- У Вас не возникает желания обратиться к общественности с этой проблемой?

- Я, честно говоря, довольно скептически отношусь к такого рода письмам. Они мне напоминают челобитную левши, который пытается передать государю, что в Англии ружья кирпичом не чистят.

У меня было несколько случаев, когда я либо подписывал, либо направлял от своего имени обращения к главе государства. Например, один из последних случаев. После массового снятия кандидатов с выборов мэра Самары в 2010 году я, Виталий Ильин, Светлана Пеунова, [Внесен(а/о) в реестр иностранных агентов] Алексей Офицеров и ещё десятки снятых с выборов в городскую думу кандидатов подписали обращение к президенту по поводу того беспредела, который творили избирательные комиссии Самарской области. И это обращение, как и все остальные, результата не дало никакого. Эффект, в общем, был не велик. С другой стороны, надо понимать, что Андрей Макаревич - популярная в бывшем Советском Союзе и сейчас в России фигура. Его публичные обращения вызовут куда больший резонанс.

А вообще, несмотря на то, что Андрей Макаревич в молодости сочинял песни, многие из которых можно было истолковать, как некоторую политическую сатиру - по крайней мере, в них был заложен какой-то внутренний протест - несмотря на это, его последующая жизнь показала, что он далеко не герой и на конфликты с властью предпочитает не идти. Поэтому, я бы не стал оценивать его письмо как некий переход на сторону оппозиции. Возможно, у него какая-то личная история возникла.

То, что у нас расцвела буйным цветом коррупция и откаты стали неким средством в отношениях между бизнесом и государством, это так.

- Как Вы оцениваете масштабы коррупции в Самарской области? Действительно ли всё так плохо?

- Действительно всё прогнило. Мне не раз доводилось выслушивать жалобы от коммерсантов. Да и просто я обладаю информацией, что, как правило, тендеры на освоение бюджетных средств посторонние компании не выигрывают. За этим стоят лица, приближенные к властям. При смене губернатора происходят какие-то корректировки, но в целом система остаётся той же.

- То есть с появлением Николая Меркушкина у нас в области ситуация не изменилась?

- Не хочу ничего сказать про нового губернатора и его министров. Они работают не долго, и у меня пока нет никакой информации о том, на каких условиях разыгрываются бюджетные средства последние два месяца.

- Михаил Николаевич, может, мы не в состоянии жить без коррупции?

- Конечно, коррупция неизбежно связана с природой человека. Когда водитель даёт взятку гаишнику, виноваты оба. Искоренить это достаточно сложно, но, на мой взгляд, здесь самое главное, чтобы первые лица государства, регионов и городов в самих себе победили желание каким-то образом обогащаться на своей должности. Если первое лицо не берёт взяток, тогда появляется моральное право для проведения разного рода карательных акций. Как это было во времена Андропова. То есть полностью уничтожить коррупцию, я думаю, нельзя, но сделать так, чтобы у людей хотя бы не возникало ощущение, что коррупция является государственной политикой — это сделать можно. И нужно.