Минувшая, вполне безумная во всех отношениях зима, ожесточённая, чередующая обмороженные недели и короткие, как замыкания, оттепели с почти ежедневной хроникой порывов водоводов и прочих коммунальный аварий, с десятибалльными пробками на дорогах и разговорами на повышенных тонах, может быть, впервые так откровенно и бесстыдно столкнула региональную мифологию и прагматическую реальность.

Со дна келейно-коридорных, кабинетно властных и градостроительно потаённых глубин на поверхность, как будто бы внезапно, всплыл и нахально занял центральное место проект модернизации исторической части губернской столицы. Как будто - потому что предварительные разработки, коммерческие пригляды и теоретические планы вынуть пространство стрелки, Хлебной площади и всей пока ещё слишком похожей, даже в изуродованном виде, на Самару окрестности из повседневного забвения велись уже давно. Но особенно - с того самого момента, как экс-губернатору Владимиру Артякову внушили капиталоёмкую идею строительства на месте грузового речного порта новой футбольной арены. И мучительно преодолевая холопский страх и партийную дисциплину, архитектурно-общественная Самара, вняв призыву Льва Толстого, начала говорить, писать, возмущаться и плакать.

Потом наступило вот это самое невыносимое, закатываемое в асфальт лето, пойманное в Самаре в виртуальные сети досрочных выборов губернатора нашей незабвенной посттравматической области, и несколько растворило концентрированные кристаллы, казалось бы, глухо почившего в бозе исторического самосознания.

Но экзотическое слово «Мундиаль», несмотря на упрямые голоса немецких консерваторов и американских республиканцев, приблизилось к Самаре на расстояние вытянутой руки. На расстояние той самой символической капсулы, каковую замуровал в основание новой футбольной арены в назидание потомкам впервые приехавший в областную столицу Владимир Путин.

Да, расчётливый Николай Меркушкин, возглавив после своей компактной республики инвестиционно привлекательную и коррупционно сентиментальную Самарскую область, перенёс строительство футбольного стадиона в противоположный конец города - в район Радиоцентра. Но «стрелка» уже была окончательно засвечена и стала мишенью для коммерческих гиперпроектов, сдобренных громкими пафосными декларациями о возрождении коренного исторического центра к активной рекреационно туристической жизни. Речной порт, в конце концов, возможно и устоит, но сколько ещё вокруг чудесных кусков для неоколониальных проектов, квазиэлитного жилья и торгово-туристических мистификаций…

Первый эскизный проект «реабилитации» старой Самары был готов ещё летом 2013 года. Однако интеллигентская общественность и профессиональное сообщество взорвались лишь на границе января и февраля 2014 года. После того как этот проект, подготовленный ООО «Институт Ленгипрогор» во главе с советником губернатора по градостроительным вопросам Юрием Перелыгиным без привлечения той самой общественно-профессиональной прослойки был представлен пока ещё мэру Самары Дмитрию Азарову. Впрочем, как выяснилось позже, самарские архитекторы всё же к разработке этого более чем спорного документа привлекались, но лишь в качестве гарнира и своего рода «этнографического элемента».

После просочившейся «убийственной» информации о строительстве на месте засекинской крепости огромного торгового центра с каналами и дворцом бракосочетаний рассерженные горожане собрались, чтобы не допустить «уничтожения» Самары. Ещё через две недели в Доме архитектора состоялась официальная презентация проекта и, благодаря угодливо дипломатической позиции регионального Союза архитекторов, страсти временно притихли.

Примерно в это же время на экраны областной столицы, как и всей России, вышел долгожданный фильм Алексея Германа «Трудно быть богом». Юрий Перелыгин со товарищи совсем не похож на Румату и прочих посланцев земной цивилизации. Однако Самара, в том числе историческая Самара, увы, отчаянно напоминает неизлечимый средневековый Арканар.

Несколько десятилетий подряд под рыдания и коллаборационистские потакания «точечному вандализму» самарские краеведы, архитекторы и интеллигенты созерцали погружение в руины той самой части своего города, каковая ещё позволяет всерьёз называть его Самарой. О пришельцах и их циничных инвестиционных предложениях можно сказать много едких, иронических и критических слов. Но почему об альтернативе «Ленгипрогору» по-настоящему (если по-настоящему) заговорили вслух только на пороге уже непоправимой и необратимой мутации и перелицовки оставшейся исторической ткани, без которой Самара, по сути, теряет своё ментальное оправдание и самоидентификацию?..

Вдруг выяснилось, что убежищем магической жизни губернского города, как фольклорное яйцо с метафизической иглой, является это умирающее архитектурно атмосферное пространство неподвижного забвения и запустения на глазах его самых образованных аборигенов. Не концентрационная куйбышевская Безымянка-шарашка, а именно и единственно оно.

Но если мы крепко спим и видим мифологические сны, утешаясь собственной любовью к «отеческим гробам» в вишнёвом саду нашей конформистской истории, разве не всё равно какие расчётливые варяги разбудят нас звуком своих топоров?..

Сергей Лейбград