На пронзительно мучительном и отчаянном фоне «донбасской катастрофы», в оглушительно изолированном пространстве не столько финансового и социально-экономического кризиса, сколько психологического, культурного и даже антропологического коллапса гнойная возня-борьба за ручное управление Самарой кажется особенно анекдотической, пошлой и унизительной. 

 

Вы только посмотрите на эти униженно улыбающиеся, ещё лощёные, но уже завядшие лица недавних хозяев самарской жизни. Элита, едрить-колотить…

Впрочем, обратимся к краткому курсу мифопоэтики. В 1586 году князь Григорий Засекин основал здесь острог. Острогом всё и заканчивается. На холме стоит острог, весь пейзаж, как будто болен. Вороньё кружит над полем, точно пепел над костром. Провинциальный городок, ставший почти или совсем чуть-чуть европейским губернским городом при губернаторе Константине Гроте обрёл в начале ХХ века своё странное, нелепое, но симпатичное модерново-купеческое и человеческое лицо. Потом было большевистское переселение народов, эвакуация, экзистенциальный ужас, сиротская травма, пересыльная тюрьма, школа ГУЛАГа, гигантская научно-промышленная шарашка, из которой в 60-е выросло поколение комсомольцев-инженеров, подаривших стране Грушинский фестиваль.  В 90-е годы трансвестит Куйбышев  вновь обернулся Самарой. Даже показалось, что в городе появились собственная, а не ссыльная интеллигенция, культура, кураж, новое купечество, прорастающее сквозь малиновые бандитские пиджаки к искусству, карнавалу и меценатству…

Впрочем, без подробностей. Дело не в окончательном уничтожении облика земского города Самары, каким он сформировался в сентиментальную и просвещённую эпоху Серебряного века. Нынешнего, сегодняшнего упрощения, уплощения и оглушительного обвала уже в непоправимую периферийную вторичность и затхлость, такого показательного унижения регионального и человеческого достоинства даже в нашей суверенной и феодальной реальности ожидать было трудно. И больно. И сложно. Но всё оказалось проще простого. Как будто основу доминирующей генерации населения Самары по-прежнему составляют эвакуированные беженцы и барачная лимита, прикидывающаяся новой номенклатурой, бизнесменами и научно-культурной общественностью. Почему как будто? Так и есть… Так нам и надо…

В этом контексте комическая, бредовая, слабоумная «реформа местного самоуправления» выглядит заслуженной наградой за трусость, глупость, предательство и холуйство ради сохранения нажитого непосильным трудом наследства любой ценой. Маленький человек из маленькой республики показывает бессмысленные, но удивительные фокусы средневековой дрессуры и сельской алхимии. Конечно, конечно, не он один, но всё-таки…

Мы даже на декоративных выборах отныне не можем выбирать декоративного главу города. А теперь и городскую Думу. Нечего вам, вонючим. Вам даже иллюзии давать нельзя. Вам только дай чего-нибудь, сразу начнёте политизироваться и наживаться.

Элементарный, как мычание, метод казарменно-колхозного управления «научно-образовательным» центром Поволжья всерьёз называется реформой местного самоуправления. Право контролировать все ресурсы и отдавать все команды без лишних компромиссов и обсуждений обрастает параноидальной декларативно-утопической системой из четырёхсот районных депутатов одновременно. А транслятором этой сигнальной системы собаки Павлова будет взвод внешне преданных административных ефрейторов по контракту. Тьма-толпа безлошадных народных Советов ради произвольного и единоличного командования. Количество депутатов, блогеров и журналистов, сначала творящих, а потом отслеживающих в интернете и телевизоре позитивные упоминания о начальнике, скоро превысит своим числом все остальные социальные слои населения вместе взятые.  Нет, это совсем не постмодернизм. Постмодернизм в этом никак не виноват… Это отшибленная государственным террором память возвращается вслепую к своим истокам…

В квазиполитологическую доморощенную сферу вводятся новые термины – райсоветская власть и социалистический импер-реализм. И рай вам будет и Советы. Лёгким движением руки брюки превращаются… Советская власть ностальгически тошнотворным анекдотом возвращается, как райсоветская. Потому как духовные скрепы, сакральные миражи, самодержавие и дородность вперемежку с кодексом строителя коммунизма и недремлющими чекистами. А вместо старого и злого социалистического реализма на всех голубых экранах восторжествует, уже восторжествовал социалистический импер-реализм. Ничего кроме пропаганды и агитации с привкусом КВН и Камеди клаба…

В тех местах, откуда к нам прислали многоговорящего  и ничего не произносящего пастуха-спасителя, были не только знаменитые своей жестокой невменяемостью лагеря. В тихом Саранске жил и преподавал гениальный Михаил Бахтин. А ещё там есть музей замечательного европейского скульптора Степана Эрьзи. Вы хоть раз  слышали слово «Бахтин» из уст нашего шаманического лоббиста?..

И Самара теперь не город Второва и Толстого, Головкина и Симонова, Петрова-Водкина и историка Платонова, Петрушевской или хотя бы Эльдара Рязанова. Самара, будущий Самаранск, - это отныне город почётных досок и почётных граждан типа Сазонова и Золотарёва. Порывов труб и интеллектуально-духовных откровений Сивиркина…

Самару и губернию в целом ощипали в пух и «золотые перья». Особая экономическая зона, прости господи…

Остаётся слушать и слышать. И не понимать. Что слушать? Что слышать? О чём нам, не переставая, бубнит командир-начальник, председатель-шаман? О том, что надо слушать и выполнять команды. Так что слушайтесь и слышайтесь. Ему сам, не Сэм, а сам верховный главнокомандующий нас неблагодарных доверил.

Примитивная дрессура. Стадно-племенная обработка. Время объединяться. Не объединитесь, съедят и чужие, и свои. А объединитесь вокруг тела зажиточного пастуха, никто вас пальцем не тронет. Дойдёте до светлого промышленно-сельскохозяйственного и советско-имперского будущего здоровыми и невредимыми. До мясокомбината. По «алабинской» ветке. По кировскому мосту. По мундиальной тропе. По всё также отремонтированной дороге на убой...

 

Сергей Лейбград