Его имя было на слуху у многих самарцев и израильтян. Три города живут в его творчестве, сформировали его как художника – Ташкент, Самара и Иерусалим. Он родился на Украине в городе Первомайске в 1932 году. О том времени одна из его картин – «Воспоминания о детстве»: старенький примус, керосиновая лампа, рыба на сковородке, вдали белые мазанки – приметы небогатого быта тридцатых годов прошлого века.

Во время войны он оказался в эвакуации в Ташкенте, там окончил художественное училище, а потом живописное отделение театрально-художественного института. Во время службы в армии участвовал в нескольких художественных выставках. У него был хороший учитель – Александр Николаевич Волков, автор знаменитой «Гранатовой чайханы». Оттуда, из Ташкента, возникали потом в его полотнах восточные мотивы и яркие краски.

Там же он познакомился с женщиной его судьбы, ставшей его женой и спутницей на всю жизнь – оперной певицей Славой Бондаренко. И когда Слава получила приглашение петь в Куйбышевском театре оперы и балета, они переехали в Куйбышев, где Вениамин быстро стал известным. Почти три десятилетия он создавал здесь свои картины, пронизанные волжским ветром и речными просторами. Яркие краски в его работах напоминали о жизни в Средней Азии, а поиски новых форм самовыражения приводили иногда и к обвинениям в формализме (времена тогда были довольно суровые для творческих людей).

В 1990 году Вениамин и Слава переехали на ПМЖ в Израиль. Ему удалось привезти с собой более 180 работ, но в Иерусалиме, где они поселились, почерк художника изменился, он обрел новое дыхание. Клецель настолько вписался в пейзаж Иерусалима, настолько впитал в себя дух этого вечного города, что его можно назвать не израильским, а именно иерусалимским художником.

Его мастерская находилась в центре города, недалеко от старых кварталов, населенных в основном ультрарелигиозными людьми. Рядом была знаменитая площадь «Давидка» с самодельным минометом времен войны за независимость 1948 года, шумная улица Яффо с главным рынком Иерусалима. Кажется, что оттуда пришли в его картины религиозные евреи в меховых шапках, с молитвенниками в руках. Продавец рыб как будто прямо с рынка «Махане Иегуда». Желто-красные петухи, евреи – едоки арбуза. Быт еврейских местечек и мистический дух города трех религий.

В Иерусалиме изменился его художественный язык, его стиль.Это можно назвать «примитивизмом», его картины израильского периода отсылают к работам Сутина, Фалька, Шагала, Пиросмани… И это при том, что в каждой работе видна именно его, Клецеля, творческая манера, слышен его голос.

У него было 12 выставок в Иерусалиме и только две в Тель-Авиве. Он не хотел уходить из Иерусалима, в котором ощущал себя органично, который чувствовал душой и сердцем, и где он стал лауреатом премии «Олива Иерусалима» за цикл графических работ.

Кроме того, Вениамин (которого друзья звали Вилли) умел дружить. Его мастерская стала центром притяжения многих творческих людей, у него бывали Игорь Губерман, Юлий Ким, Дина Рубина…

И все эти годы в Иерусалиме, больше 30 лет, Вениамин поддерживал тесные связи с Самарой, в которой прожил почти столько же. В середине 90-х годов прошлого века он приезжал в Самару, где в художественном музее прошла его персональная выставка. И это было только начало.

Мы встретились с ним в Самаре в 2004 году в художественном музее, где у него снова была выставка, организованная директором музея Аннэтой Яковлевной Басс, с которой он дружил. Так получилось, что в том же музее выставили и мою книгу стихов «Город любви», изданную в Самаре издательством «Культурная инициатива» с рисунками Вениамина Клецеля. Мои стихи об Иерусалиме встретились на страницах этой книги с его угловатыми башнями старого города, его стенами и старинными переулками. Потом в 2009 году я написал о нем и о Славе Бондаренко очерк «Шел по городу художник», опубликованный в 6-м номере журнала «Самарские судьбы» за 2009 год и в моей книге «Мы уезжали навсегда».

Его считали и считают своим три города, с которыми он был связан и которые не мог забыть. Перед глазами его высокая, грузная фигура с бородой и развевающимися волосами из-под берета, когда, опираясь на сучковатую палку, он вел нас показывать свой Иерусалим. В этом вечном городе что-то навеки исчезло с его уходом, чего будет всегда не хватать. Но этот город, его миры, предметы и запахи, так же, как и Ташкент и Самара, остался в его картинах – таких ярких, добрых и немного наивных, какой иногда бывает сама жизнь

Александр Перчиков

Поэт (Израиль)

Свежая газета. Культура, №. 13 (210), июнь 2021