Всем известное выражение, «О мертвых или хорошо, или ничего», очень любят упоминать моралисты и люди от религии. Припоминать умершим те жизненные дела, которые рисуют их в дурном свете, считается в лучшем случае плохим тоном, в худшем — глубоко аморальным поступком. 

В эпоху интернета для любознательного его пользователя не становится сюрпризом, что многие пословицы и поговорки утратили свой изначальный смысл из-за сокращения. В большей степени это касается высказываний с большой историей, многократно переведенных и, как следствие, претерпевших различные метаморфозы. 

Так случилось и с нашими «мертвецами». Фраза принадлежит древнегреческому поэту и политическому деятелю Хилону. Автор перевода на латынь — историк Диогеном Лаэртским. В какой момент блестящее высказывание утратило былую мудрость и переродилось в наставление, сказать не могу, однако изначальный вариант — «О мертвых или хорошо, или ничего, кроме правды» — был безнадежно искажен. 

В российском обществе смерть почти всегда служит поводом для своеобразного «очищения», шансом предать забвению поступки и поведение усопшего, не достойные позитивной оценки со стороны общественности. И, простите за цинизм, позиция эта очень удобна. 

И почему-то именно для весомых, «удобных» (или хотя бы «нужных») и значимых фигур действует то самое «ничего» безо всякой правды.

Но вопрос о том, говорить ли «плохую» правду или замалчивать, перестает быть бытовым, когда дело касается публичных, влиятельных людей. В таких случаях он переходит в категорию исторического. В здоровом обществе история, кроме прочего, служит властьимущим и обществу опытным советником и помощником. Примером того, как делать НЕ НУЖНО, чего стоит опасаться. Здоровая история — это записанная правда, зафиксированный опыт. Конечно, в том случае, если её пишут учёные, а не победители. 

И тогда известные диктаторы и те, кто стоят у истоков тоталитарных режимов и военных преступлений, массовых репрессий и геноцида, остаются лишь печальноизвестными. Но ни в коем случае не становятся кумирами, героями интернет-мемов и идеалами…

Но что же с религией? Те самые религиозные деятели, которые яро требуют «хорошо или ничего», почему-то сами далеко не ко всем мертвецам столь лояльным. Далеко не все религии позволяют совершать традиционные погребальные обряды в отношении, к примеру, самоубийц. 

Поминать покончивших с собой в православных храмах запрещено. Более того, недостойны религиозных обрядов даже те, кто подозревается в суициде. То есть, утонул, к примеру, человек — все, нет его для церкви. А то, что, может, сознание потерял и упал в реку, так это еще доказать нужно. 

Впрочем, для великих исключения, спустя десятилетия, делали. Находили для этого основания. Среди «отпетых» — Марина Цветаева, Сергей Есенин (чье самоубийство не вполне доказано), Александр Пушкин (хотя дуэль и приравнивается к суициду, у «солнца русской поэзии» было время покаяться). Совершать православные погребальные обряды можно также в том случае, если человек был душевнобольным… 

Семьям, у которых родные люди совершают самоубийство, на просьбы об отпевании говорят одно: не положено, непростительный грех. Такое себе «хорошо»…

Никакого «исключения», к примеру, для онкобольных, испытывающих ужасные боли и не получающих нужные медикаменты, не существует. Более того — не церковь, но вполне светская статистика прячет этих людей в графе «суицид», когда публикуются данные о смертности.

Так когда правда превращается в «пляски на костях»?